Ларец графа Сен-Жермен

– Типун тебе на язык! – оборвала его жена. – Еще сглазишь! За что нас казнить? Мы – верные христиане и никогда не станем еретиками! Почитай, каждое воскресенье мы ходим к мессе и подаем нищим…

– Ты же знаешь, Жанетта, коли кому-то из знатных господ взбредет в голову – даже нашего ослика Пьеро объявят еретиком и святотатцем! Уж кто был благочестивее и богобоязненнее тамплиеров? Помнишь, в дни великого голода, когда мера хлеба вместо трех су продавалась по пятьдесят, тамплиеры каждый день кормили в своем храме до тысячи человек! А уж сам господин де Моле – и вовсе достойный человек, только взгляни на его лицо! Нет, в жизни не поверю, что такой благородный господин мог поклоняться какой-то козлиной голове!

– Замолчишь ли ты когда-нибудь, Жан Бланше? – воскликнула Жанетта. – Ты же знаешь, вокруг полно королевских слуг! Не дай бог, кто-то из них услышит твои слова!

– Молчу, молчу! – Булочник округлил глаза. – Смотри-ка, палач поджигает дрова!

И правда, пламя охватило основание костра и, постепенно разгораясь, побежало к ногам опального магистра. И тут Жак де Моле, к которому были прикованы взгляды тысяч людей, поднял голову и воскликнул высоким и сильным голосом:

– Король Франции Филипп! Первосвященник римский Климент! Королевский советник рыцарь Гийом де Ногарэ! Вызываю всех вас троих на Суд Божий! И клянусь спасением своей бессмертной души, что не пройдет и года, как вы предстанете перед этим судом и ответите за свою ложь и преступления!

По толпе пополз испуганный ропот.

– Ишь, опомнился! – проговорил булочник Бланше. – Гийом де Ногарэ уж полгода как помер. Должно быть, в тюрьме господину магистру об этом не сообщили…

– Да заткнешься ли ты когда-нибудь, Жан Бланше? – Жанетта плюнула на землю. – Клянусь, если ты скажешь еще хоть слово, я заберу детей и уйду к матери в деревню!

– Вот уж она обрадуется! В такое тяжелое время ей придется кормить еще четыре рта!..

Поднялся ветер, и языки пламени высоко взметнулись, охватив старого магистра пылающим ореолом. Но его лицо не было искажено страданием, оно оставалось грозным и величественным, как лик архангела Михаила, повелителя небесного воинства.

Нависшая над городом туча стала еще мрачнее. Внезапно она словно раскололась, пронизанная огненным мечом молнии, и над Гревской площадью прогремел мощный раскат грома, словно само небо подтвердило страшное проклятие великого магистра тамплиеров.

Вернувшись домой, Анна не удержалась: вытащила из кладовки коробку с серебряным собором и несколько минут разглядывала его.

Какие тайны он в себе хранит?