Ларец

Стыд, почти непереносимый стыд обжег все существо Нелли как пощечина, как удар кнута. Ее обвели, как малолетнюю! Как же она могла, как она только могла допустить, чтобы у нее выманили шпагу, чтобы теперь в бессильной ярости скользили пальцы по пустым ножнам! А вить это шпага Ореста! И какой же набитою дурой надо было оказаться, чтобы почтою направить пустой ларец почитай прямо в руки Венедиктова! А сколько ж она успела выболтать про отца Модеста, про Филиппа! Ладно бы еще только о своей персоне, так нет!

— Ах ты окаянной бенг! — Нелли сжала кулаки, готовая броситься безо всякой шпаги на Венедиктова. Но не отвага, а стыд кружил ей голову.

— Предосудительная склонность для девицы из почтенного семейства знаться со всяким отребьем, — Венедиктов беззвучно засмеялся, открывая мелкие жемчужные зубы. — Мудрено не набраться дурных манер от грязных цыганов, ох и не люблю же я их! Кабы ты самое знала, какое это грубое слово!

Приподнятая тремя ступеньками дверь из подвала находилась как раз за спиною у Венедиктова. Дверь в подземный ход была затворена Лидией. Но что, если потихоньку приблизиться к факелу, а затем вырвать его из гнезда и пробиваться наверх, используя вместо шпаги? Не слишком-то приятно, когда тебе в физиогномию тычут пламенем.

— И что же сие слово означает? — Нелли сделала небрежный шаг. Но Венедиктов опередил ее, достигнув огня в один прыжок.

— Одно мгновение, Елена Кирилловна, я сам вручу тебе сей светильник. Меж большим и указательным перстами Венедиктова появилась черная

горошина. Склонившись над огнем, персты с силою раздавили ее в черный порошок. Над факелом на мгновение повисло серое трескучее облачко, а затем сразу же поплыл кисловатый душный запах.

Венедиктов с полупоклоном протянул факел Нелли.

— Сам первой отравишься своим зельем! — Нелли, силясь задержать дыхание, отскочила подальше.

— О, нет, — Венедиктов нарочно втянул сладковатый аромат, будто духи из флакона. — Только ты, но не я.

Нелли зажала ладонью нос: ну как запах выветрится прежде? Ловцы жемчугов, сказывают, могут не дышать по нескольку минут в водной глубине. Раз, два, три, четыре, пять… Еще немножко… шесть, семь… Верно, она успела вдохнуть немного в самом начале, в голове ровно печной угар… восемь… девять…

— Ба! Да тут твои защитники! — Венедиктов махнул рукою, словно приказывая удалиться кому-то за спиной Нелли.

Кислый запах ворвался в ноздри Нелли, прежде чем она успела понять, что никого в подвале нет. Ноги ее подогнулись, словно сделались без костей. Опустились руки, склонилась на грудь голова. Пересчитав спиною камни стены, к которой пыталась было прислониться, Нелли съехала наземь.

Венедиктов, подойдя, стукнул по двери в подземный ход, и запор отворился. На пороге появилась Лидия, во всяком случае судя по подолу ее платья, поскольку сил поднять голову у Нелли не было.

— Ох, и намаялась же я возиться с этим мальчишкой, — капризно произнес ее голос.

— С девчонкой, дитя мое, с девчонкой, — с издевкою отозвался Венедиктов.

— Не может быть!..

— Экое неряшливое рукоделье. Разве не сама ты донесла мне, что с собою покончил близкий ее человек, но никак не невиданный вовсе дальний родственник? И разве не при тебе мошенник Панкратов сказывал, что у покойного Сабурова были лишь родители да сестра-недоросток?

— Полно издеваться, будь она на год старше, я б уже не ошиблась и без построений логических. Свое дело я сладила и жду награды.

— Я не забывчив. — Негодяй Венедиктов, казалось, обращал на сидевшую на полу Нелли не больше внимания, чем если б была она кулем с мукой. Тяжелым и мягким. Чем-то в этом роде она и сама ощущала себя, к бессильной ярости. — Но скажи лучше, чего тебе еще удалось вызнать? Ты вить умница, не может случиться, чтоб ты больше ничего не вытянула.

Ах, гадина! Даже жениха в желтом доме придумала… А Роскоф отчего-то называет желтый дом белым… Эй, остановися! Сие вовсе сейчас не важно… Разум-то все-таки одурманен… Немного, самую малость, с этим можно совладать. Но что поделать с тряпичною пьяной мягкостью во всех членах?!

— Француз не так прост, как казалось. — Подол Лидии, подметая земляной пол, прошелся рядом с Нелли. — Он знает, чему должно разразиться. Нету сомнения, что знакомство его со священником — не случай.

— Священник? — Теперь в голосе Венедиктова не было ни мягкости, ни насмешки. — Что священник, Лея?

— Священник опасен. Он знает… знает.

— Знает или догадывается?

— Знает, я говорю, он знает.

— Камни вправду у них?

— Где ж им еще быть?

— Скоро это прояснится. Но сегодня я буду спать спокойно. Девчонка и камни во всяком случае разделены. Ах, знать бы раньше, что дело в девчонке!

— Ты убьешь ее? — В жестком голосе Лидии прозвучало любопытство.

— Сейчас? Нет, разумеется, ты спрашиваешь глупость. Она нужна мне вместе с камнями. Она нужна мне не меньше, чем священнику.

— Зачем?

— Неважно для тебя. Надобно торопиться. Жаль, нельзя оставаться здесь — кто-то мог видеть, как она входила в дом.