Ларец

— Но где ключ к печальной моей судьбе? — с волнением воскликнул Роскоф, но тут же обернулся в сторону Нелли и понизил голос. — Я вижу, Вам внятен язык моих злоключений. Не томите же меня.

— Я далек от того, чтобы играть Вашим естественным нетерпением, — мягко ответил отец Модест. — Просто не враз понял, с чего начать мое объяснение. Запаситесь терпеньем, дорогой друг, рассказ будет долог.

— Я оборотился в аллегорию Терпения, — судя по интонациям, Роскоф явно преувеличивал свое превращение. — Но говорите!

— С условием — не обижаться, ежели что-то покажется колким. Прежде всего, Вам лишь по незнанию представлялось, что научные занятия Вашего батюшки не имели связи между собою. Финикия, Жакерия, Реформация — все это линии одного чертежа, но лишь высоко просвещенный ум способен узреть весь рисунок. Не казалось ли Вам странно когда-нибудь, что соотечественники Ваши едят конину?

— Что?! — Роскоф даже привстал от удивления.

— Вам, верно, рассказывала в младенческие годы сказки нянька? — отец Модест успокаивающим движеньем руки предложил Роскофу сесть. — Помните, что хороший охотник никогда не ест говорящих животных?

— Говорящих животных не бывает, — сквозь зубы процедил Роскоф. — Что нам с Вами за дело до нянькиных сказок?

— В каждой сказке — кладезь познания. Не стоит лишь понимать сказки вовсе буквально. Говорящие животные бывают, мой друг. Только говорят они с нами, конечно, особым языком. Животные эти — лошади, собаки — словом, те, что помогают нам в совместной работе.

— Разве коровы не помогают человеку? Они даже полезней собак.

— Коровы для нас лишь источник мяса и молока. Разум их нам не потребен. Закон Натуры жесток, и овцы, свиньи, равно как и коровы, живут с нами бок о бок, но являются лишь ходячими кладовыми шерсти, молока, кожи, мяса… Но мы не говорим с ними, ибо нельзя говорить с тем, кого ешь. Это святой запрет. Совместные усилия разума, что возникают между человеком и собакою, и есть своего рода язык. Поедание тех, с кем есть у тебя язык, близко к антропофагии, весьма близко.

— Но при чем…

— Никто, кроме французов, не сделал из говорящих животных признанного лакомства. Неужели Вы не понимаете, что сие есть свидетельство того, что с нацией не все в порядке?

— Я не думал, но… Постойте, у меня был поросенок, что искал трюфели. Я дрожал все детские годы, когда гостил в деревне, что моего обожаемого Поркуса съедят, как обыкновенную свинью.

— Все верно, мой друг. Свиньи — не говорящие животные, но, заговоривши со свиньей, ее нельзя уже есть. Та свинья была говорящая, она трудилась на людей.

— И вспоминаю теперь, что в нашем дому конины не подавали. Но разве сие не пустяк?

— О, нет, не пустяк! Как раз в таком дому, как ваш, этому подлому блюду не было места. Все одно к одному, мой друг! Вы скоро прозрите сами. Древние карфагеняне же ели собак и тоже почитали их деликатесом. А Вы знаете, откуда взялись карфагеняне? Карфаген был колонией Финикии, пережившей ее. Мы не знаем, что ели финикийцы, но скорей всего то же самое, что и их потомки карфагеняне. Вероятнее всего, финикийцы ели и человеков.

— Финикийцы?

— Да, да, финикийцы, которых внимательно изучал Ваш отец! О, сколь прав был благородный римлянин, что каждую речь завершал словами: «А еще я считаю, что Карфаген должен быть разрушен!» И римляне разрушили Карфаген, не оставя и следа от мерзостных богов его, коим приносились в жертву сотни, тысячи маленьких детей! Римляне сровняли Карфаген с землей. Финикии уже не было, казалось, человечество может дышать полною грудью. Кто вспомнил бы о том, что Карфаген был не единственным наследником Финикии? Жалкие поселения, что были разбиты близ оловянных рудников, единственно для их обслуживания на нужды Финикии, сохранили ядовитую кровь. Где находились эти поселенья?

— У нас. На берегах Франции.

— Кто еще жил в тех местах?

— Галлы, это знает любой школьник.

— Думаете Вы, Ваша родная земля была прародиною галлов? О, нет! Но оборотимся вновь к сказкам. Что знаете Вы о вампирах?

— Отец, помилосердствуйте! Неужто Вы скажете мне, что и вампиры — не выдумка суеверия?

— Отчего же народы, населяющие берега Дуная, суевернее других? Ученые люди считают, что в самой той местности есть какой-то недостаток нужных организму человеческому элементов, что вызывает странное заболевание, нечто вроде голода к человеческой крови. А вить пьющий кровь человека также нарушает священный запрет.

— Рассказывают, что вампиры — мертвецы, вставшие из могил.

— Сие аллегория, но в ней много смысла. Высшего смысла. Известно ли Вам, что галлы пришли с берегов Дуная?

— «Галльская кровь мутит франкскую…» Так говаривал всегда отец!