Ларец

— Только что, — Параша, успокоившись, взялась вновь за самый малый из ухватов. Ендовка, источая пар, вышла наружу. — Хорошо, медная посудина нашлась для золотого корня. А у тебя это чего горит-то?

— Лубки прожигает. Ох, торопилась я успеть, покуда не простыло. Бежала, ровно с собаками за мной гнались.

— Да чего успеть-то? Что у тебя? — возмутилась Нелли.

— Подкова для черного жеребца. — Катя поставила коробок на стол, а затем, не успели Нелли с Парашей охнуть, проделала изрядный кунштюк: сунула голую ладонь внутрь и вытащила нечто, впрямь оказавшееся подковою. Хуже того, с одного краю подкова была не черна, а как бы красновата. Словно не испытывая боли, Катя промедлила мгновение, а затем бултыхнула подкову в сосуд.

Угомонившееся было варево забулькало вновь.

— Вот теперь можно и пить, — Катя сгибала и разгибала пальцы — гладкие, без следа ожога. — Сегодня вечером пойдем. Луна-то в силу вошла.

— Сегодни так сегодни, — теперь уж Нелли не хотелось гулять мыслями подале от оришалковой короны. — Только из Крепости к вечеру просто так не выйдешь — после тартар-то вон как караулят.

— Не выйдешь, — согласилась Катя, к удивленью Нелли, ожидавшей, что подруга предложит какой нито лаз. — Идти сейчас надобно, да налегке, вроде как ненадолго. Уж до ночи придется наруже покуковать.

— Ты чего, хватятся! Как это могут не заметить, что мы ночевать не пришли?!

— Знамо дело, хватятся, — Катя все шевелила пальцами. — Влетит нам по первое число — ото всех сразу. Но так вить оно после влетит. Когда мы либо дело сделаем, либо…

— Либо семь бед один ответ! — Нелли решительно кивнула.

В хозяйстве Соломонии Иринеевны нашлась луженая сулея с наворотной крышечкой и цепочкою, чтоб подвешивать к поясу. В нее Параша и отцедила зелье, запихнувши гущу в самое топку, к остывающим углям. Ничто теперь не свидетельствовало о колдовской стряпне, кроме разве остывшей подковы. Подкову же Катя сунула в карман, и, когда подруги вышли из прибранной поварни, остановилась и присела на корточки под самой стеною. В руках ее, словно сам выскочил, оказался нож. Катя вонзила его в землю.

— Ты чего, клад, что ль, откопать собралась?

— А это мне что, так и таскать при себе? — Катя вытащила подкову. — Могилку ей сейчас выкопаю, да пойдем.

— А как же черный жеребец обойдется? — хмыкнула Нелли. — Это ж для него подкова была.

— Была для него, — согласилась Катя, вырубая блестящим лезвием ровные кусочки земли. — А теперь эта подкова в дело не годится. Я из нее силу-то вынула, мертвая теперь подкова. Тяжело на такой бегать. Лучше пусть другую скуют. Я вить чего из кузни-то не вылазила. Все ждала, когда для подходящего коня подкову-то закажут. А уж своровать дело плевое.

С этими словами Катя уложила подкову в ямку и, засыпавши, прибила ладонью.

— Ну вот, дождичек пройдет раз, и ничегошеньки не заметно. Одно тут плохо, почти нету голой земли — все улицы досками замощены.

Нелли кивнула, хотя мысли ее были уже далеко. Зелье так зелье, подкова так подкова. Самым главным была негритянская корона, и за нею надобно было скорей бежать к ларцу.

Глава XXXIV

Солнце, уходящее в полупрозрачные кисейные облака, озаряло Замок Духов багряными отсветами. Кедры карабкались по белому от ягеля склону горы по одну сторону, а по другую проблескивали круглые родники. В их зерцальцах тоже отражался закат. А луна меж тем уж плавала в голубом небе, белая, словно круглый кусочек облачка.

— Уж скоро теперь, — Катя, усевшаяся, свесив ноги, на каменной башенке, незнамо в который раз подняла глаза на бледную тень луны.

Корона лежала за пазухой и тяжело давила на грудь: в кармане она не поместилась, а проходить со свертком мимо дозорных не хотелось. Но теперь ее уж можно было вынуть, что Нелли и сделала.

— Космы-то прибери, — Параша протянула ей деревянный гребень. — Страх глядеть.

Нелли только мотнула головою, наслаждаясь приятной упругостью свободных локонов. Знать бы наверное, это только здесь волосы будут так виться или все же останутся кудрявыми насовсем?

— Ей теперь вправду так краше, чем с косой, — заметила Катя. — Парашка, твое варево-то быстро пробирает?

— Не враз, а на шесть «Верую», — Параша, словно через силу, отцепила сулею от пояса. — Можно уж пить.

Нелли почти силою высвободила сосуд из рук подруги.

— В три глотка пей! — испуганно шепнула Параша.

Зелье напоминало на вкус ягоды жимолости, только было терпче. Впрочем, последний глоток был терпким уж слишком — язык даже немного занемел.

Звякая по камням, отброшенная сулея покатилась от Нелли. Нелли поморщилась — медный грохот был не из приятных. Подруги глядели на нее во все глаза, словно Нелли по меньшей мере должна была самое оборотиться эфиопкою. Благо уж и волосы курчавятся. Нелли принялась разглядывать белые кости лошадей, рассыпанные внизу. Экие вострые! Странно, раньше ей отсюда не так хорошо видно было разломы, пробитые жертвенными кувалдами в давние времена.

— Надевай, слышь! Пора! — Катя не кричала, но голос ее звучал слишком громко.

— Какой пора? — удивилась Нелли. — Ты ж говорила в полночь.