Ларец

Тончайшей работы рисунок на пластине настолько изобиловал деталями, что основной сюжет выглядывался не враз — тонул в переплетениях деревьев с цветами, насекомых размером с людей, а сами люди были друг с дружкою словно лилипуты с Гулливерами. Гулливеры при том глядели горделиво, лилипуты же кланялись, ежели вообще не валялись на земле. И те и другие были занятные — одетые, словно древние египтяне, но при том несомненной принадлежности к черной расе. Губы у них были широки, а волосы курчавы. Надо ж уместить столько всего на штуковине величиною в ладонь! Не сразу и разглядишь, что устремлены все изображенные к молодой женщине, скорей даже девице — должно быть, царице или богине. Да, девица, и немногим старше Нелли. Сидит себе на чем-то наподобие легкого трона, удерживая в обеих руках змею-кобру. И хоть бы что ей! А на кудрях высоко поднятой головы еще две змеи, нет, скорей корона в виде змей, сжимающих что-то ртами. Что сжимают, непонятно, на пластинке щербинка. Должно быть, от вправленного некогда камешка.

Черного камешка!

Нелли аж застонала, прислонившись к косяку: вот дура-то набитая! С чего ей помстилось, будто оришалковое украшение было колье?! Это ж надобно умудриться — носить корону на шее!

Как она ее только не удушила от обиды — негритянская корона?

Глава XXVI

В бледно-голубых небесах вспыхнула еле различимой блесткой Цыганская звезда. И то ладно, что скоро ночь. Сидеть на Замке Духов, таясь меж каменных рваных зубьев его стен, Кате порядком наскучило.

Буханье пушек со стороны Крепости доносилось все реже, бой, верно, подходил к концу.

Орда, за которой Катя увязалась лесом, разбила лагерь не в самой Долине Духов, верно, побоялись, наслушавшись ойротов, но рядышком: с Замка он обозревался хорошо. Лошади паслись, выпряженные из шатров-кибиток. Ни старух, ни детей Катя не углядела — значит, шли набегом. В лагере оставались весь день лишь мужчины да несколько молодых женщин. Они ломали-таскали бурелом, сухой, как трут, сам просящийся в костер. Костров же развели без одного дюжину — взгромоздили на каждый огромные котлы, куда покидали мясо двух только что забитых жеребят. Зрелище недостойной гибели резвых стригунков было невыносимо. Нелли б на ее месте не стала и смотреть, но для Кати то было б предательство. Лошадь — воплощение бога странствий. Лошадь священна. Катя смотрела, бормоча монголам проклятия, самые страшные, заплетая в них, как положено, имена умерших людей, не замечая сама, что бьет мелким камнем по крупному, обдирая пальцы в кровь.

Но вот уж жеребят не стало, только поднялся над котлами пар. Катя заставила сердце биться ровнее. Одиннадцать котлов — не так уж это и много народу. Набег изрядный, но не войско. Так, разбойники.

Да и откуда взяться войску, Орды-то давно уж нету. Есть только земля Монгол, где жители живут в ордынской дикости, но без прежней силы.

Лагерь разбили не у реки, близ малого ручья. Катя закусила губу: неужто старое предание забрало над ней такую силу? Белая Крепость была новостроенной, когда девочка Дуняша проплыла ледяной водою через сторожевых и заколола монгольского голову под покровом ночи. Ордынцы были сильнее, куда сильнее. У этих небось и дозора такого нету, чтоб непременно в реку прыгать. Мечтанье пустое! А все ж пробраться в темноте в становище надобно. Хотя бы нож в сапоге, славный нож, отцов подарок, и у нее найдется.

Катя с досадою провела ладонью по инкрустированным рукоятям. Вот уж от чего толку сейчас мало, так это от пистолетов. Ну да ладно.

Один человек, державшийся наособицу, привлек взгляд девочки. Прежде всего, был он одет не в синее, а в серое, вроде бы с зеленым. Затем не принимал он участия в общих хлопотах — сидел себе на кочке, ровно не его дело. Чем-то себя занимал, удерживая занятье свое на колене, но разглядеть было никак невозможно. Кто таков? Главный? Нет, никакого ему внимания от остальных. Тож ходят мимо, будто его нету. Ну да ладно, проберется она в лагерь, поймет что к чему.

Со стороны Крепости по двое, по трое, потянулись верховые. И тут понятно. В Крепость не прорвались, да и куда им прорваться, убивцам лошадиным, но и уходить покуда не хотят. Решились до второго штурма отдохнуть.

А что, если не голову убить, а многих, насколько ножа хватит? Бить в сердце, так шума и не будет. Пробираться тихо она может лучше и не надобно. А собаки? Собак в лагере Катя покуда не видела, но днем они, быть может, спят. Две собаки было с пастухом — но табун от лагеря на расстояньи. Не лагерь они охраняют, а помогают загонять лошадей. Это не страшно.