Ларец

— Сдается мне, что понял уже, хоть и не смел в том признаться, — Зайниц вздохнул. — Утром я улучил возможность без надзору рассказать все Алексею. Скорей, чем слова, убедили его лихорадочный вид мой и отчаянье в лице. «Прочь от преступников! — воскликнул он. — Бежим, покуда сами не запятнаны в кромешных делах!» — «Но куда нам бежать? — вопросил я. — Масонские ложи есть в любом городе, мщение постигнет нас неизбежно». — «Должно бросить все, наше имущество теперь — капкан, — Алексея всегда отличала решимость. — Мы молоды и смелы, мы можем начать жизнь с чистого листа. Подадимся на новые земли, мы придумаем что-нибудь до того, как Братство придет туда! В крайнем случае мы выиграем несколько лет жизни, прежде чем все одно погибнем». Я был с ним согласен. Мы бросили Игнотуса по обратной дороге в Москву. Ребяческое веселье нас охватило, и приличие не позволяет мне сейчас поведать, чем был тот занят, когда мы бежали. Одно дело почли мы своим долгом совершить по пути: мы выслали ближайшей почтою письмо, оповещающие власти о том, что священник Козьмодемьянский подменен своим убийцею. Мы знали, что сгущаем тучу над собственными головами, но поступить иначе не могли. По великой удаче, а верней сказать, Божьим произволом мы повстречались под Пермью с человеком, что оказался из Воинства. Он почувствовал, что за нами идет беда, и сумел повести так, что мы ему доверились. Таким образом нам пощасливилось прожить немало деятельных и щасливых лет, прежде чем мщение настигло Рыльского.

— А теперь лазутчик пойман близ Белой Крепости, — проговорила Нелли задумчиво.

— Да, сдается, что дни безмятежные в Крепости опять пресеклись, — ответил Зайниц, вновь обращаясь взглядом к белому листу бумаги.

Глава XX

— Куда это все спешат? — глянув в окно, спросила Нелли Катю на следующее утро. Для того чтобы разглядеть однонаправленное оживленье на улице, пришлось упереться носом в холодное стекло. Окна в Белой Крепости были совсем как в каменных рассказах о старине — наборные. Разве только прозрачней, не из камня-слюды, а все же из стеклышек. Не было в Крепости и зеркал в рост. Оно и понятно, как все это сюда доставлять?

— В книжную избу, — буркнула Катя сердито.

— В вифлиофику? — удивилась Нелли. — А что там всем враз понадобилось?

— Совет держать станут, пленнику допрос делать.

— Ух ты, а мы чего ж сидим?! — Нелли метнулась от окна. — Я тож слушать хочу!

— Ишь, разбежалась. Недорослей никто не звал, тебя в том числе. Уж я спрашивала.

От этакой безумной несправедливости у Нелли сперло дыханье.

— Где отец Модест? — еле выговорила она.

— Не поможет. Он и сказал мне, чтоб ты-де губу не раскатывала. Порядки тут строгие.

— Мы ж его и поймали!

— Поймала-то, положим, княжна Арина, так она там. Она ж взрослая уже по правде.

— Ну так она нам и расскажет. — Нелли чуть успокоилась, однако обида не ушла. — Парашку ты не видала?

— В тайге опять, ей теперь вовсе ни до чего дела нету.

— Так там же не растет ничего.

— Говорит, начинает, — Катя передернула плечом.

— Пойдем хоть, глянем, что да как, — Нелли вздохнула.

Единственной любопытною переменой оказалось то, что взрослые мужчины сняты были с караула, вместо них дозор несли сверстники девочек.

— Видала? — продолжала негодовать Катя. — Сторожить так можно, а на совет нельзя.

Ноги сами привели девочек на крошечную площадь меж вифлиофикою и храмом.

— А я вчера ойротам помогала табун гнать, — Катя мечтательно улыбнулась. — Ох, хорошо! Лошадей много, мчатся тесно, словно река здешняя. Гривы по ветру плещут, ровно волны. Кажется, все на своем пути снесет, закружит, умчит! А копыта стучат, словно камни. Только одно — водную реку своей воле не подчинишь, а табун направишь куда захочешь, коли ловок да смел! Эх, мне б еще Роха сюда!

— Можно подумать, я по Нарду не соскучилась, — ответила было Нелли, да сама себя оборвала: стукнула тяжелая низкая дверь вифлиофики. По очереди вышли трое: два стражника и Сирин между ними. Руки пленного были стянуты за спиною веревкой.

Вид нещасного казался жалок. Серая бледность покрывала его чело и ланиты, красивый маленький рот кривился, словно у дитяти, готового заплакать. Шел он, словно не видя перед собою дороги, и дважды оступался.

— Эк его разобрало, — усмехнулась Катя. — Завершили они, что ль, свое толковище?

Больше, однако, наружу никто не выходил. Стражи повлекли пленника в противуположную от подруг сторону, но прежде чем шагнуть в узкий переулочек, тот зачем-то обернулся через плечо. Взгляд Сирина встретился со взглядом Нелли и неожиданно ожил, словно тот пробудился ото сна. Глаза его, полные печали, не имели просящего выраженья, какое обыкновенно бывает у людей, коим остается лишь уповать на чужое милосердие. Напротив того, он глядел сурово.

— Как с ним поступят? — негромко спросила Нелли. — Арина сказывала, что не убьют.