Ларец

Вот оно — колье с его загадкою, а она беспомощна, как человек перед книгою на незнакомом языке. Только ей, Нелли, негде сыскать толмача!

Нелли плюхнулась с размаху на кровать и отчаянно зарыдала.

Скоро лицо ее распухло от слез, сделалось невозможно дышать через отекший нос. Нелли колотила руками и ногами по постели так, что летели перья. Не были сие приличные слезы, а какой-то ребяческий рев, как не ревывала она с пяти лет, когда обнаружила, что на псарне утопили весь помет — все шесть щенков оказались какие-то не такие. Иногда Нелли кусала себя за руку, чтобы унять невозможные эти звуки, но помогало мало.

Вовсе незачем было отцу Модесту пускаться ей на помощь, не из чего всем хлопотать, ни к чему ехать так далёко! Все поверили в ее, Нелли, силу, все ждали от нее дела! Венедиктов будет и дальше пакостить людям, а она, Нелли, безопасней для него бабочки, севшей на плечо!

Дверь отворилась, и кто-то вошел. Вошедший был один, и в этом заключалась какая-то странность. Это и заставило Нелли поднять голову.

Держась рукою за стену, на пороге стояла Арина. Лицо ее было синюшно-бледным, а вертикальная складочка между бровями казалась вдвое глубже обычного.

Вихрь смел Нелли с постели: она сама не заметила, как перелетела через комнату и подхватила княжну под свободную руку.

— Что случилось?! — испуганно выдохнула она. И впрямь должно было случиться что-то важное, страшное, быть может, чтобы заставить девушку идти на больных ногах.

— Тебя лучше спросить, — выдохнула Арина, устраиваясь в своем излюбленном кресле. — Я снизу услыхала. Щастье твое, что у меня слух самый хороший из наших охотников. Больше никто не слышал, а я уж выждала, покуда уйдут… Чего ты ревешь? Ты что, малое дитя?

— Ты не понимаешь… — отирая слезы, отвернулась Нелли.

— Понимаю, что беда с тобою приключилась, — Арина усмехнулась. — Не понимаю, как взрослая почти девушка не может себя сдержать. Тебе вить двенадцать годов, не меньше?

— Ну, двенадцать. И что? — Нелли обиделась.

— Все забываю, ты вить в настоящей России живешь, — заметила Арина примирительно: краски постепенно возвращались на ее щеки. — Неженки вы там, девицы, ну да и понятно.

— Будь я неженкою, — возмущенно возразила Нелли, — я б не ночевала в черных избах да на постоялых дворах! Знаешь, сколько я за последние месяцы спала среди тараканов и клопов! И блох!

Княжна расхохоталась — самое по себе и необидным смехом, но слишком уж было ясно, что справедливые вполне слова Нелли ну просто ужас до чего ее насмешили.

— Под крышею… среди людей!… — наконец выдохнула она. — Господи помилуй, до чего ж вы смешные, российские! Не обижайся, просто очень уж в тайге все по-другому. Вот вить Модест… отец Модест и нарочно обучался среди вас жить, а знаешь, он сказывал, чего ему по первости самое трудное было?

— А ты расскажи, — Нелли уселась на мягком ковре рядом с креслом Арины. Недавняя неудача уж не казалась такою страшной.

— Деньги он забывал… — княжна улыбнулась. — Ну, без кошелька уходил из дому. В городе. Сколько раз ворочался, покуда не привык. Понимаешь, мы не можем забыть огниво, не можем забыть трут, нож никак не забудем, ни за что… Вот ты можешь без огнива ехать лесом?

— Могу.

— А отчего? Просто ты знаешь, что куда б ни ехала, доберешься до села или сторожки хотя бы за сутки, до людей доберешься. А уж у людей огня занять не трудность. Где люди, там и огонь. Так вить?

— А у вас в тайге люди без огня живут?

— У нас их, может, и вообще нету. За месяц можешь никого не встретить. Порох, нож, огонь — все это первая для нас необходимость. А вот деньги нам нарочно надобно брать, в особых случаях, не так уж и часто. На каждый день тут все свое — дичь, ягоды, орехи. Наша жизнь не от денег зависит. Вот ты сказала давеча — тараканы, мол, блохи. А для меня ты неженка потому, что не задумывалась ни разу, будет ли ночью крыша над головой? А уж с тараканами она или без — пустяк!

— Трудно сие сразу понять, — Нелли оглядела уютную горницу. — Эвон куклы у вас какие богатые были в детстве. Мои так нянька из тряпиц шила, только одна и была с головою из фарфора, да и та, если сравнить, чурка чуркою. И ковров таких даже у маменьки в будуаре нету.

— Роскоши-то у нас, может, и больше, Китай вить близко. Только вокруг-то тайга. Она вить живая. Никогда ее человек не приручит, извести тайгу можно, приручить нет. Всегда опасной она останется. Когда б мы ее слушать не умели от рождения, разве б мы выжили? С тайгою надо заедино быть. Вот тебя, например, ночь в лесу застанет, как ночевать-то будешь?

— Как-как, попону постелю, — гордо парировала Нелли. — Так от земли хлад идет опасный телу, даже летом. А попона из кошмы, она толстая, да и змей отпугнет запахом.

— Значит, тебе для ночевки непременно попона нужна? — Княжна все веселилась. — А без попоны не поскачешь?

— Ну не знаю, можно веток наломать. Еловых.

— Хлопотно, — Арина сморщила нос. — А вот бурелома всегда вокруг бери не хочу. Надо поболе сгрести да кострище разжечь.

— Ну, костер костром, а спать-то на чем?