Ларе-и-т`аэ

– Поручить все это первому попавшемуся эльфу, – невинным тоном предложил Эннеари.

Шеррин вскинула на него изумленный взгляд. Арьен старательно придал своему лицу внушительное выражение и поклонился так церемонно, что самому поневоле смешно сделалось, а уж Шеррин тем более.

– Ожерелье я отнесу сам, – уверенно произнес Эннеари. – Если получится, сам и на место положу незаметно. А если нет… найду, как отговориться.

Арьен мог только догадываться, что Шеррин сделает или скажет в ответ… он и догадывался… и снова не угадал – да что ж это такое делается? Нет, она не стала ни благодарить, ни возражать, только посмотрела на эльфа… ох, как посмотрела! Словно старый каменотес, настолько привыкший к своей усталости, что уже и не замечает ее, налег на кирку – а та выскользнула из рук и ускакала прочь, посулив на ходу: «Не тревожься, сама все сделаю». Вот точно такими глазами каменотес на этакое чудо и глядел бы.

– Да, и вот еще что, – добавил Эннеари и снова улыбнулся. – В твоих покоях тебе сейчас тем более делать нечего. – Фразу «не то как бы тебя и там прихлебатели риэрнского мерзавца не застигли» Арьен благоразумно сумел-таки оставить при себе. – Нет, я кое-что повеселее придумал.

Он и в самом деле придумал – еще прежде, чем выстрелил. Той доли мгновения, которая требуется, чтобы натянуть тетиву, ему хватило. Удивительная какая-то ясность мысли посетила его. Никогда прежде Эннеари не доводилось думать так четко – и при этом так быстро. Вот другим доводилось – но Арьен их рассказам не очень-то и верил: всякий может поддаться искушению преувеличить. Опытные лучники говаривали ему не единожды, что в момент выстрела или сразу перед ним иной раз накатывает нечто вроде ясновидения. Похоже, они были правы. До ясновидения Арьену, конечно, еще очень далеко – так ведь по мелочам оно и не осеняет. И того уже довольно, что мысли ускоряют свой бег, выстраиваясь легко и без путаницы. Стрела еще не сорвалась с тетивы, а Эннеари уже знал, что и в каком порядке он будет делать. Нужно распугать обнаглевшую придворную свору. Добыть из воды ожерелье. Успокоить принцессу. Вернуть ожерелье на место, пока не поднялся переполох – самому вернуть, принцессу в это дело не вмешивать. Но ни в коем случае не оставлять девушку ни на миг без присмотра.

Тогда, посылая стрелу в полет, Арьен думал, что необходим именно присмотр. Да, ему отлично удалось напугать риэрнцев – ух, как они порскнули прочь от пруда! Однако не стоит преувеличивать могущество испуга. Загнанный в угол мерзавец способен на многое – вот уж в чем-чем, а в этом он имел возможность убедиться самолично. Стоило ему хоть на пару лишних мгновений промедлить в Долине, и Лерметта уже не было бы в живых. А все потому, что отравленный опальным канцлером отец Лерметта упомянутое свойство мерзавцев недооценил, а то и вовсе не принял в расчет. Эннеари его ошибку повторять не собирался – хотя бы уже потому, что за ошибку платиться придется вовсе не ему, а вот этой девушке с измученными глазами. Хорошо, если риэрнское хамье сидит по своим комнатам и дрожит от страха – а если все-таки нет? Вот уйдет он, оставит принцессу одну – и наскочит Шеррин на свору ополоумевших от страха подонков… да он же себе во всю жизнь такого не простит! Во всю свою длинную эльфийскую жизнь.

Однако, поговорив с принцессой, пусть и недолго, Арьен понял, что не в одних только подпевалах Иргитера таится опасность. Есть и еще одна опасность, куда более насущная. Шеррин не просто нельзя оставлять без пригляду – ее и вообще нельзя оставлять одну. По крайней мере, сейчас. Нельзя оставлять ее наедине с собственными мыслями. После того, что случилось возле пруда – нельзя. А то ведь этак и с ума сойти недолго. Арьен всей душой, всем телом своим ощущал исходящее от Шеррин отчаяние. О да, она разговаривала вполне спокойно, она даже смеялась его шуткам… а отчаяние текло под покровом ее спокойствия своим чередом, словно талые воды, готовые взломать такой уже ненадежный лед. Оно не день и не два накапливалось, это отчаяние – и для того, чтобы заглушить его голос, мимолетной беседы с малознакомым эльфом никак уж не достаточно.

Впрочем – а так ли важно, почему нельзя оставлять Шеррин в одиночестве, если Эннеари так и так не собирается этого делать? Он ведь еще перед выстрелом решил, кому препоручить принцессу Адейны, покуда сам он будет заниматься ожерельем.

– Я хочу познакомить тебя с моими друзьями, – заявил он в ответ на вопросительный взгляд Шеррин. – Они тебе сразу понравятся.

– Они тоже знают истории про эльфов и слонов? – с улыбкой осведомилось Шеррин.

Вот это самообладание!

– Не только, – в тон ей ответил Эннеари. – Про трех эльфов и курятник медведя – тоже.

– Про чей курятник?

– Какая разница? – плутовски ухмыльнулся Эннеари. – Главное, что знают. Тебе нравятся жареные на костре охотничьи колбаски?

– Не знаю, – слегка растерялась принцесса. – Я вообще-то никогда не была на охоте. В Адейне кругом сплошные розы, лесов почти что и нет.

– Значит, нравятся, – нахально заключил Эннеари. – Тогда пойдем скорее, а то все колбаски без нас слопают.