Лаки Лючано: последний Великий Дон

В первую минуту все шло по плану. Паоло Минео выскочил из машины, огрел кассира рукоятью «кольта» и завладел сумкой с деньгами. С этого момента события развивались в диаметрально противоположном направлении. На помощь кассиру подоспел банковский охранник. Первым же выстрелом он задел Минео, который мешком свалился на тротуар. Медлить было нельзя. Бешено ругаясь, Чарли бросился вон из машины. Левин выстрелил в охранника, чтобы прикрыть его. Мгновенно завязалась перестрелка. Пули тонко засвистели у Чарли над головой. Но думать об этом было некогда. Он взвалил на плечо истекающего кровью Минео, подхватил сумку и побежал назад. Левин резко рванул с места, Чарли на ходу ввалился в машину со своей ношей. Вслед ему хлопали выстрелы, но все обошлось — охранник промазал. Они успели проехать не более ста метров, как их остановил патруль. На языке юристов это называлось «взять с поличным».

Сидя в камере предварительного заключения, Чарли крыл Массерию самой грязной бранью. Без сомнений, этот патруль оказался в нужное время и в нужном месте. Такие вещи не происходят случайно. Конечно же, полицейские не были ясновидящими. Их просто заранее предупредил человек, который знал, что должно произойти. А звали этого человека Джо Массерия. Ненависть буквально душила Чарли. Вооруженное ограбление с отягчающими обстоятельствами, незарегистрированное оружие в кармане да еще автомобиль, очень кстати оказавшийся краденым, — все вместе это тянуло на десять-пятнадцать лет тюрьмы. Чарли подставили как мальчишку.

Джимми Хиннес сразу заметил на лице Фрэнка Костелло выражение глубокой тревоги. Обычно они заранее договаривались о встрече. Но сейчас, похоже, случай был особый.

— Мистер Хиннес, случилась большая беда! — патетически воскликнул Костелло.

— Фрэнк, садитесь, прошу вас…

Костелло уселся в предложенное кресло и нервно забарабанил пальцами по столу.

— Неслыханная несправедливость! Наш общий друг мистер Луканиа арестован, представляете, ему инкриминируют вооруженное ограбление!

— Что вы говорите, — Хиннес покачал головой, — я не могу в это поверить. Как такое вообще могло произойти?

Костелло скорбно вздохнул:

— Бедный Чарли стал жертвой козней своих врагов. Их у него немало. Но это ни в какие ворота не лезет. Вооруженное ограбление! Да у него денег побольше, чем у иного банкира.

— Фрэнк, что я могу сделать для нашего общего друга мистера Луканиа?

— Сущий пустяк. Его дело должен рассматривать судья, являющийся убежденным демократом.

— Разве все настолько серьезно, что дело дойдет до суда?

— Вероятно, так и будет. Некий доброжелатель мистера Луканиа постарался на славу.

Хиннес осторожно спросил:

— Ну что же, есть свидетели и… потерпевшие?

— Потерпевший только один, — уточнил Костелло, — мы с ним все уладим, вы даже не беспокойтесь об этом, Джимми. Все, что нам надо, — дружеское, вернее сказать, сочувственное, что ли, отношение суда.

— Справедливое, — подсказал Хиннес.

— Вот-вот. Справедливое.

Хиннес откинулся на спинку кресла:

— Нет проблем, Фрэнк, я позабочусь об этом.

— В какую сумму обойдется решение этого вопроса?

Хиннес прикрыл один глаз:

— Порядка пятидесяти тысяч.

Костелло не стал торговаться:

— Сегодня же пришлю вам человека.

— Купюры должны быть мелкие…

— Разумеется, мистер Хиннес.

…Около восьми часов вечера Мартин Крейвек, служивший кассиром в банке на 37-й улице, возвращался из полицейского участка. Он провел там целый день. Почти четыре часа продолжался допрос и протоколирование показаний. Еще полтора часа судебный врач-медэксперт осматривал телесные повреждения. К таковым была причислена болезненная ссадина за левым ухом от удара рукоятью пистолета. Проголодавшийся Крейвек изо всех сил торопился домой, про себя ругая полицейских за медлительность. Вдруг рядом резко затормозил черный «Крайслер».

— Эй, мистер! — окликнули Крейвека. Удивленный кассир остановился:

— Вы меня?

Из машины резво выскочили двое высоких широкоплечих парней, и последнее, что помнил Крейвек, — это свист рассекаемого воздуха. В следующий миг его голова словно взорвалась. Для верности ребята еще раз приложили кассира кожаными мешочками с песком, после чего бросили бесчувственное тело в машину.

Крейвек пришел в себя на каком-то заброшенном складе. Голова тяжело гудела.

— Ну-ка, глянь, очухался дядя или нет? — услышал он грубый, прокуренный голос. В грудь Крейвеку уперся ботинок.

— Идите сюда! Он открыл глаза.

Крейвека подхватили мощные руки. Вплотную к нему подошел коренастый толстогубый тип, по виду напоминавший гориллу.

— Слушай меня внимательно, дядя, — пожевывая спичку, процедил он. — Я говорю только один раз. На суде ты откажешься от показаний. «Ничего не видел, ничего не знаю и не помню». Повтори.

Для большей убедительности толстогубый как следует врезал кассиру по печени.

— Так что ты должен сказать?

— Не видел, не помню, не знаю, — выдавил из себя Крейвек.

— Молодец, — толстогубый нанес ему несколько режущих ударов в живот.

— Хорош месить, Эйби, — сказал один из бандитов, — не видишь, у дяди полные штаны.

Крейвека бросили на пол. Только полчаса спустя он смог подняться на ноги.