«Лахтак». Глубинный путь(изд.1960)

— Нет, в новой гостинице «Тихий океан». Ее построили только месяц назад. Это гостиница Приморского туннельного треста.

— Скажите, могу ли я сегодня выехать в Иркутск?

— Так скоро? Мы думали, что вы несколько дней отдохнете здесь.

— Очень охотно сделал бы это, но в Иркутске, как мне известно, на этих днях состоится заседание совета при начальнике строительства.

— А разве вы член совета? Ведь вам не обязательно присутствовать на этом заседании? Мы здесь хотели с вами ближе познакомиться, — улыбаясь, сказала Шепетова.

— Очень рад этому. Но мне нужно встретиться с некоторыми людьми, которые там будут.

— Вы поспеете, вероятно, только к концу заседания.

— Это поездом. А самолетом?

— Он бывает только через день. Кроме того, почти всегда погода вынуждает его где-нибудь заночевать. А сегодня самолет уже вылетел.

— Нельзя ли заказать специальный самолет?

— Есть еще почтовые. Иногда они берут пассажиров. Но это делается с разрешения авиационного отдела, а подполковник Шелемеха такие разрешения дает очень неохотно.

— Как вы сказали? Он уже подполковник?

— Да.

— Я оставил его майором… Ну, прекрасно. Так вы, пожалуйста, проводите меня в гостиницу и помогите немедленно послать телеграмму Шелемехе.

Так совершилось мое возвращение на родину.

Вскоре я стоял на балконе одиннадцатого этажа гостиницы «Тихий океан», где мне отвели уютный номер, и, ожидая ответа от Шелемехи, вспоминал недавнее прошлое и свое полуторагодовое путешествие.

За это время я побывал во многих городах трех континентов, где производились технические исследования, интересовавшие управление строительства Глубинного пути. Заграничная комиссия строительства переезжала из страны в страну; состав ее, за исключением нескольких человек, непрерывно менялся. Часто прибывали новые люди, но я не имел возможности вернуться домой хотя бы на короткое время. Обязанности ответственного секретаря комиссии состояли во множестве визитов и приемов, переговорах с различными компаниями, организации знакомств и встреч наших инженеров с выдающимися иностранными инженерами.

О том, что делается на родине, как разворачивается строительство, нам было известно не только из печати и писем, но также из рассказов приезжавших к нам людей. Мы знали, что работы принимают гигантский размах.

О колоссальном туннеле, который строят коммунисты, немало писали и в зарубежных газетах и журналах. За строительством там внимательно следили, инженеры и экономисты делали разные предположения, говорилось и об оборонном значении туннеля. Но все же подробных сведений там никто не имел. Знали о руководящей роли в строительстве академика Саклатвалы, часто упоминали фамилии его талантливых помощников, в особенности Самборского. Реже мне приходилось слышать фамилию Макаренко. А из рассказов наших инженеров мы знали, что правой рукой Саклатвалы все время остается Макаренко и что между Макаренко и другими инженерами, а особенно Самборским, продолжается борьба. Почти все приезжавшие к нам были против Макаренко.

— Это безусловно талантливый инженер, — говорили одни.

— Чересчур самоуверен, — говорили другие.

— Знаний у него достаточно, — высказывались третьи, — но в строительстве он явно ведет линию на удорожание работ и замедление темпов. И в личной жизни у него что-то не так: он всех сторонится, ни с кем не дружит.

В своих письмах к Шелемехе и Черняку я не раз просил сообщить мне, как идут дела у Макаренко. Летчик отвечал, что все в порядке, Антон Павлович же ссылался на свою нелюбовь к сплетням и заверял, что мне все станет ясно, когда я вернусь.

К знакомым, которые меня очень интересовали, принадлежали также сестра Станислава Шелемехи — Лида и врач Юрий Барабаш.

В своих очень редких письмах летчик упоминал о сестре.

Лида все еще работала в лаборатории металлов академика Саклатвалы.

Из газет мне было известно, что Барабаш недавно защитил свою диссертацию. Кажется, Барабашу в одном из московских институтов была предложена кафедра.

Стоя на балконе и осматривая город и бухту, я все время думал об этих людях. Рядом с Лидой в моем воображении возникал образ Макаренко таким, каким я видел его перед своим отъездом. Я хорошо помнил его угрюмый, решительный взгляд, глаза с выражением скрытой боли. Тогда он отказался от Лиды.

Но как не совпадали мои чувства к Макаренко с отношением к нему специалистов — инженеров! Мне больно и тревожно было думать о создавшемся положении, тем более что противники Ярослава Макаренко выступали искренне, глубоко убежденные в ошибочности его утверждений. Неужели я в этом человеке ошибаюсь? Я с горечью вспоминал ответ Макаренко на мое единственное письмо к нему. Он писал, что очень занят работой и времени на переписку не имеет. К этому была присоединена просьба выслать несколько специальных книг.