«Лахтак»

— А чего ты шепчешь? Нас же никто не понимает.

— А может, кто-нибудь и понимает. Может быть, нарочно посадили кого-нибудь подслушивать.

— Может быть, только вряд ли.

Оба замолкли и погрузились в свои мысли. За перегородкой также царила тишина.

Прошло немного времени. Боцман услышал за стеной шаги. Скрипел снег. Приблизившись к самой палатке, шаги стихли. Кто-то собирался к ним зайти. Заговорили по-английски. Разговаривали двое. Один из них безусловно капитан Ларсен. Голос второго показался боцману очень знакомым, но кто это, он не мог определить. Напрягая слух, боцман разобрал, о чем говорят.

—…Один наган, одно ружье. Я знаю… (дальше боцман не разобрал одного слова). Они задраят кубрик… (снова не разобрал)… палубе… и двое. — Это говорил тот, чей голос показался боцману знакомым.

— Нужно поторопиться, — отвечал капитан Ларсен.

— Матросы мне верят… (неразборчиво)… счастье, что Эльгар там. Теперь у нас будет пароход. Но главное — не мешкать. Двигаться немедленно. Здесь оставим часовых. Все будет так, как мы условились.

Собеседники вошли в палатку, где их приветствовали краткими возгласами. Теперь разговор пошел по-норвежски.

Лейте стало ясно, в чем дело. У него замерло сердце. «Пиратский маневр, — подумал он. — Капитан Ларсен хочет захватить «Лахтак». Два его матроса — на борту парохода и пользуются доверием и уважением команды «Лахтака». А сегодня утром кто бы мог допустить, что норвежский капитан — пират!

Лейте лежал молча, ничего не говоря Степе. Он колебался, не зная, делиться ли ему с юнгой своим открытием. Наконец решил: лучше, если Степа будет знать, какая опасность угрожает их товарищам.

Внезапно на половину, где они лежали, вошел Ландрупп. Он засмеялся и что-то сказал по-норвежски. Лейте сразу же узнал голос человека, разговаривавшего с капитаном Ларсеном по-английски.

— Подлец! — крикнул ему Лейте. — Такова ваша благодарность! Пираты!

— Жалуйтесь сами на себя, — ответил Ландрупп, не скрывая, что знает английский. — Вы сами навязались идти со мной. А для чего вы напали на меня? — нагло издевался лоцман. — Для чего вы задерживаете наших матросов? Теперь вам скучно? Ничего, скоро будет весело. Прощайте!

Ландрупп вышел.

— Что он сказал? — спросил Степа.

Лейте пересказал юнге подслушанный разговор и передал последние слова Ландруппа. Юноша ужаснулся, но вместе с тем почувствовал какое-то облегчение, потому что теперь все стало понятным.

— Вряд ли они захватят пароход! Даже если наших запрут в кубрике, так на палубе останется Павлюк. Он один всех их переломает.

— Павлюк? — Боцман сплюнул сквозь зубы.

— Ну да, он…

— Ша! — перебил Лейте своего друга и рассказал ему обо всех подозрениях, которые пали на кочегара со времени пожара.

Степа и раньше слышал от товарищей намеки на эти подозрения, но даже сейчас он никак не мог поверить, что лучший из его друзей способен стать предателем.

— Нет, этого не может быть! — сказал он Лейте. — Я с вами не согласен. Кто угодно, но только не Павлюк…

Снова воцарилось молчание. Они услышали, как из палатки вышли люди. Снаружи долетал шум многих голосов. Вскоре галдеж стих. Пленные поняли, что норвежцы выступили в поход. После полуночи они совершат нападение. Как раз тогда, когда на пароходе спят все, кроме вахтенного. Но ведь вахтенного уберут Карсен и Эльгар…

— Эльгар? — громко сказал Степа, словно спрашивая.

Нет, нет! Юнга не мог поверить в нечестность этого норвежского моряка, который ему так нравился. Еще минуту продолжалось молчание.

— Лейте, — прошептал юноша, — перевернитесь лицом к земле. Я попробую перегрызть веревку, которой связаны ваши руки.

Лейте с надеждой подставил ему спину.

Г л а в а XVI

— Ну, ты там! — Боцман толкнул юнгу плечом. — Ты только не кусайся.

Невзирая на трагизм положения, юнга прыснул от смеха:

— Это я не нарочно.

Юнга разгрызал веревку с азартом. Он чувствовал, как волокно за волокном поддавалось его зубам. Во рту было неприятное ощущение от грязной веревки, но он радовался своей победе.

Минут через пятнадцать руки боцмана были освобождены. Однако прошло еще минут десять, пока он смог ими шевельнуть, так они затекли.