Лахезис

Он помолчал.

— Решай, короче. Либо забываем эту историю и все будет как раньше. Либо допьем этот пузырь, разойдемся и будем иногда перезваниваться с поздравлениями по поводу нашего общего дня рождения.

Этим своим рассказом про совхоз он меня просто оглушил. Всю мою обиду и злость, накопленную за месяцы в Лефортове, незыблемое ощущение собственной правоты, как будто унесло ветром. Я смотрел Фролычу в глаза, и мне было стыдно. Хоть сам я так и не мог вспомнить эту историю, но поверил ему сразу же, — он оказался лучше меня, потому что не только простил, не только понял, но и все эти годы молчал, а заговорил только сейчас, когда я пригрозил разрывом.

— Черт, — сказал я ему, — черт, черт… давай, Фролыч, не будем больше про это, хоть я про этот совхоз и не помню ни фига такого. Не было ничего: ни Белого дома, ни Ниццы, ни Лефортова. Забыли. А тебе спасибо.

— За что?

— За адвоката Эдуарда Эдуардовича.

— Какого Эдуардовича?

— Которого ты мне прислал в изолятор.

— Я тебе никого не присылал, — удивленно сказал Фролыч. — Я же говорю: за тобой там смотрел Мирон. А что за адвокат?

— Эдуард Эдуардович. Я не помню его фамилию. Вернее знаешь что — он ее не назвал, как странно. Просто имя-отчество. А я решил, что он от тебя.

— Почему?

— Слишком информирован. Все знает про нас с тобой. Ну, про Мосгаза — это неудивительно, в газетах же писали. Но он и про Штабс-Таракана знает, и про Джаггу, про амнезию нашу. Просто все. Я поэтому и подумал, что ты его подготовил.

— Да нет, — сказал Фролыч задумчиво. — Непонятно. Ладно, бес с ним. Зараз не об этом надо гутарить. У меня кое-какие новости. Ты, старик, должен знать, что твое многомесячное сидение было не просто так. Сейчас мы фактически у руля, наша команда, я имею в виду. Без нас в стране вообще ничего произойти не может, а с нами — произойдет только то, что мы захотим. Так что готовься. Завтра-послезавтра тебе поступит предложение. Я переговорил, и твое лефортовское сидение было у меня главным козырем. Охотников на это место, как понимаешь, по самое не могу, и у каждого свои ходатаи, но все согласились, что раз уж ты так пострадал, то тебя обижать не с руки. Подробно говорить не буду, чтобы сюрприз не испортить, но останешься доволен. Наливай еще по одной и протяни руку — там на полке блюдце с лимоном стоит.

Квазимодо. Следы на песке

Послезавтра предложение еще не поступило, а случилось то, о чем я уже рассказывал: я съездил на Нагорную, в бывшую квартиру Фролыча, и забрал оттуда синюю папку, которую мне так настойчиво советовал изучить новый владелец квартиры адвокат Эдуард Эдуардович. Дома я плеснул себе полстакана джина, долил тоником и сел думать.

Странная история, очень странная. Непохожая ни на что. Двадцать лет назад появляется человек в майке с американским орлом — это на улице и в ноябре месяце, — говорит, что будет жить в этом доме, заходит в подъезд и бесследно исчезает. Возникает спустя двадцать лет, совершенно не изменившись и не постарев ни на один день, Представляется адвокатом и все — буквально все — про нас с Фролычем знает. Даже прозвище мое знает — Квазимодо. И он, что уж совсем непостижимо, оказывается покупателем квартиры Фролыча и живет в ней, в той же самой майке с орлом, с которой за двадцать лет тоже ничего не произошло.

Галлюцинация? Побочное проявление аффектогенной амнезии?

Привиделся он мне, что ли?

— Фролыч, привет! Не отвлекаю?

— Отвлекаешь. Давай, только быстро:

— Фролыч, а кому ты продал квартиру? Ну свою, старую.

— Ты что, с ума соскочил? Я же тебе говорю: занят я. Давай, пока.

— Фролыч, погоди, не клади трубку. Серьезное дело, я потом объясню.

— Он что, папку не отдает? Да и хрен с ней. Все, пока.

— Фролыч…

Он что-то почувствовал в моем голосе, потому что выматерился, но данные покупателя все же продиктовал.

— Фирма какая-то купила помойная. «Орленок», кажется. Ну да, «Орленок». Чего-то там закрытого типа или с ограниченной ответственностью. Все?

— Телефон скажи.

— Чей? Фирмы? Да я понятия не имею, какой у них там телефон — не я же с ними дело имел, а агент, я только доверенность оформил и бабки получил.

— Да не фирмы, а квартиры. Ты же звонил насчет папки договариваться…

— Тот же самый телефон, который и был. Агент переоформил. Все, я вешаю трубку. Давай, до завтра.

Я подлил себе еще джину и дрожащей рукой набрал номер. Ответили сразу же, будто дожидались моего звонка.

— Нормально добрались, Константин Борисович? — прозвучало в трубке. — Все ли хорошо? Изучили папочку и хотите поделиться впечатлениями?

— Кто вы?

— Не понял вопрос, — удивился мой собеседник. — Я — тот человек, которому вы звоните. Мы с вами час назад расстались только. У вас что — снова выпадение памяти? Надо следить за собой, Константин Борисович. Непременно полноценный сон, здоровое питание и не злоупотреблять спиртным. Прогулки перед сном крайне желательны. Часика два, не меньше. Вам надо себя беречь для великих дел, Константин Борисович.

Я начал злиться.

— Перестаньте паясничать. Вы прекрасно понимаете, о чем я спрашиваю. Кто вы?