Лайф не в Кайф

- Это был не братский поцелуй, - почти выплевываю я ему в лицо. - Ты можешь убеждать в этом себя, но не меня.

Он раздраженно выдыхает и дергает кадыком.

- Это всего лишь выброс адреналина. Если не знакома с таким явлением - погугли. Я подрался, мне нужно было выпустить пар…

- И ты выпустил его в меня? - злым шипением перебиваю его я.

Марсель ничего не отвечает, а мои глаза жжет от так и невыплаканных, высохших слез. Я знаю, что уже ничего не добьюсь, но не могу остановиться, не могу просто сдаться и не попытаться достучаться до него. Он сам не верит в то, что говорит. Я вижу, как тяжело ему дается каждое слово, но он непрошибаем. Если он решил, будет гнуть эту линию, даже назло себе.

- То есть ты все решил и за себя, и за меня? Марсель, пожалуйста…

- Что ты возомнила о себе? - вдруг произносит он тихо, яростно, и из-за кровавых ссадин на брови и скуле, едва заметного фингала вокруг глаза его ярость кажется еще выразительнее, чем могла бы. - Что от одного поцелуя на берегу я растаю и упаду к твоим ногам? Что ты поманишь меня наманикюренным пальчиком, и я все прощу и все забуду? Черта с два!

Я знаю, о каком пальчике он говорит - том самом, которым я стерла его кровь и намазала на свои губы. Значит, он тоже не может это забыть, как и я.

Но, в отличие от меня, эти воспоминания не стирают для него прошлые, более сильные и значимые для него, и он предпочтет забыть эти, вытоптать написанные мне слова на песке райского пляжа, вымарать меня из своей истории, оставив мне роль лишь сводной, нелюбимой сестренки.

И я, наконец, готова отступить, хочу уйти и прекратить эту пытку. Забиться в самую дальнюю, саму глубокую нору на этой плавучей гильотине и там зализывать свои саднящие, кровоточащие раны. Я еще не успела залечить старые, как Марс с ожесточением наносит мне все новые и новые. Я отступаю от него, но он не отпускает меня, удерживает за руку, требуя, чтобы я выслушала его до конца.

- Забудь о том, что было вчера. Это никогда больше не повторится. Возвращайся к своему Артему и пудри мозги ему, а меня оставь в покое.

- Не бросайся словами, - лимит моего терпения исчерпан, и меня тоже охватывает ярость, которую я даже не пытаюсь сдержать. - Ты сам не забудешь ни того, что было вчера, ни того, что случилось гораздо раньше.

Я совсем не уверена в том, что говорю, но потухший блеск в его голубых омутах, глазах-безднах дает мне надежду и придает сил.

- У “никогда” есть свой срок давности, и твой истечет гораздо раньше, чем ты думаешь. И вот тогда посмотрим, кто и что о себе возомнил.

Я с силой выдергиваю свою руку и быстро удаляюсь, давясь слезами. В ушах набатом стучит бешено бьющееся сердце, заглушая и шум моторов, и шелест моря, и звуки всего того, что происходит у меня за спиной. Я не знаю, идет ли он за мной. Но сейчас это не важно.

Этот раунд завершен. По очкам ничья. Но впереди у нас еще немало сражений. Даже на этой чертовой яхте, моем персональном чистилище.

Глава 23

Вернувшись в, к счастью, сейчас пустующую каюту - Артем с Антошей на верхней палубе режутся в гольф по Нинтендо, - я запираю за собой дверь и без сил падаю на кровать. Глаза жжет от скопившихся в них слез, но я не даю им пролиться. Запрещаю себе скатываться в рыдания, потому что знаю - стоит мне дать слабину, и я не смогу остановиться. А меньше всего мне сейчас нужны объяснения с кем бы то ни было. Мне нечего рассказать, нечем оправдать свои слезы, а значит, нужно держаться. И надеяться, что Тема еще долго будет занят. Потому что смотреть ему в глаза я сейчас не смогу. Сразу выдам себя.

Как же я могла быть такой дурой?!

Как могла подумать, что тот поцелуй, которым и запомнится мне вчерашний вечер - не прогулкой по Каннам, не встречей у костра, не дракой на пляже, - что-то меняет для Марса?

Для меня да. Для меня, кажется, уже ничего не может быть, как раньше. Вчера я чувствовала себя бесконечно счастливой и полноценной, и живой. Наш безумный, запретный, непозволительный поцелуй вскрыл, показал - как мне казалось - его истинное отношение ко мне и подарил надежду на будущее с Марсом. И я готова была каждый день попадать в такие - или любые другие - передряги, если в конце каждой из них будет появляться мой светловолосый принц, спасать меня от всех и целовать так, как вчера - неистово, ненасытно, исступленно.

И пусть весь остальной мир сгинет, я даже не замечу.

Надо сходить в душ. Быть может, холодная вода заморозит слезы, отрезвит меня и вернет способность контролировать эмоции. Заставляю себя подняться и иду в большую ванную комнату.

Включаю едва теплую воду и, задержав дыхание, встаю под колючие струи, буквально вонзающиеся в мою голову, плечи, грудь. Резко выдыхаю и тут же делаю дезертирский шаг назад, но ругаю себя за малодушие и решительно вновь вхожу в поток струй из квадратной лейки на потолке. Сжавшись и обняв себя руками, упрямо стою, поскуливая и ожидая, когда температура тела понизится, и контраст с водой не будет столь ощутимым, даже болезненным.