Лагуна фламинго

Прошло какое-то время, прежде чем Виктория поняла, что Сантосы предпочитают использовать закон в своих интересах и не гнушаются его нарушать. Так, была история с контрабандой серебра, в которую оказался замешан Риккардо. Были изготовлены монеты с низким содержанием серебра — так называемые pesos febles, — которые, в свою очередь, обменяли на качественные товары. Собственно, это знание Виктории ничего не дало: друзья, родственники и деловые партнеры встали на защиту Сантоса. Ни один из правительственных чиновников не взялся за это дело — то ли причина была в крупных взятках, то ли законники просто ничего об этом не узнали. Но нападение на Викторию и ее детей не сошло бы Сантосам с рук: убийство и похищение белого вызвало бы возмущение в высшем обществе Сальты.

Сзади послышался скрип, и Виктория вздрогнула. Оглянувшись, она вздохнула с облегчением и побежала навстречу Педро.

— Ну наконец-то!

— Соскучилась по мне?

Виктория кивнула:

— Я всегда по тебе скучаю.

Он улыбнулся. Иногда Виктория не понимала, почему Педро ведет себя так, словно им не угрожает никакая опасность. Она сама прекрасно понимала, что однажды их врагам наскучит бросать камни к ним в окна. Как легко простому человеку превратиться в убийцу! Иногда Виктории хотелось сказать Педро, что ему нельзя здесь оставаться, что ему нужно перебираться в более безопасное место. Женщина не сомневалась, что в первую очередь их недоброжелатели захотят пролить его кровь.

— Ну ты же знаешь, я очень осторожен, — шепнул Педро ей на ухо, словно прочитав ее мысли.

Обнявшись, они стояли в темном углу комнаты, куда почти не проникал свет камина. Там, где никто их не видел. Они не знали, не подсматривает ли кто-нибудь за ними. Конечно же, на публике они не подавали виду, что они пара. По официальной версии, Педро Кабезас был старшим работником в имении.

Он нежно провел кончиками пальцев по щеке Виктории, убрал непослушный локон, выбившийся из прически. Затем его взгляд упал на разбитое стекло. От сквозняка подрагивали занавески. Виктория увидела, как Педро помрачнел.

— Ты не ранена?

— Нет-нет, со мной все в порядке.

— А дети?

— Уже спят. — Виктория робко улыбнулась. — Я рада, что они этого не слышали. Эстелла и Пако в прошлый раз очень испугались.

Педро молчал. Виктория нерешительно отстранилась.

— Может быть, нам… — Впервые она заговорила о том, что беспокоило ее уже несколько недель. — Может быть, нам следует уехать отсюда?

— Уехать? — Педро нахмурился.

— Возможно, нам не следовало возвращаться сюда.

— Ты хочешь, чтобы эти преступники выгнали нас?

— Подумай о детях.

Педро медленно покачал головой.

— Я думаю о детях, не сомневайся. Не забывай, Эстелла — дочь Умберто. Она его наследница. Нет, мы не будем бежать, точно побитые собаки.

Виктория хотела сказать что-то еще, но сдержалась и молча обняла Педро. Переубедить его будет нелегко.

Следующее утро выдалось одним из самых прекрасных за последние недели. Хотя обычно Виктория просыпалась рано и лежала в кровати, надеясь еще немного поспать, сегодня она проснулась уже после рассвета. Вскоре дети, восторженно что-то рассказывая, забрались к ней в кровать. Чуть позже Марисоль, одна из служанок, принесла поднос с горячим какао. Эстелла, Пако и Виктория с аппетитом набросились на белые сладкие булочки и dulce de leche, как тут называли сгущенное молоко. В открытое окно доносились голоса Педро и Ионы Васкеса, второго старшего работника. Они оба были отличными работниками, и Виктория была рада, что они рядом. Все эти звуки вызывали у женщины приятные чувства, дарившие ей уверенность. «Несмотря на все случившееся, Санта-Селия — отличное имение. Несмотря на невзгоды, она стала родиной для всех нас. Кто бы мог подумать?»

Виктория вздохнула. Оставаясь в Буэнос-Айресе, она скучала по этому имению, скучала по широкой степи, или, как тут говорили, по рuna, по горам, по прогулкам верхом, по своей белой лошадке Дульсинее, всегда приветствовавшей хозяйку радостным ржанием. Виктория привыкла к Санта-Селии, к старому и новому домам, к патио с коралловым деревом, к пышному саду.

Поздним вечером она вышла на прогулку с Ионой Васкесом, чтобы тот рассказал ей о том, как продвигаются работы в имении. Виктория остановилась перед мельницей, служившей ей и ее детям укрытием, когда им пришлось бежать из Санта-Селии. Заметив это, Иона отвлекся от своего отчета и спросил, не собирается ли хозяйка вновь запустить старую мыловарню, стоявшую неподалеку от мельницы. Или, предложил Васкес, можно снести старое здание и на его месте построить жилье для слуг.

Виктория, наслаждаясь прохладой вечернего воздуха, задумалась. Чувствовалось, что лето не за горами. Вдалеке слышался голос не терпящей возражений Эстеллы. Пако о чем-то спорил с ней. Двенадцатилетняя Эстелла умела найти подход к своему младшему брату. У Эстеллы и Пако были разные отцы — Пако был сыном Педро, — но у детей сложились отличные отношения. Официально и Эстелла, и десятилетний Пако считались детьми Умберто. Пако родился в браке, и Умберто не лишил мальчика своей фамилии.