Лагерный пахан

Женщина стушевалась, испуганно потупила взгляд… Никакая она не зубастая. Уж Кристине точно в подметки не годится. Та бы не менжанулась, а у этой поджилки от страха затряслись. Хоть сейчас бери за волосы да на лавке раздвигай – все сделает, даже не пикнет… Но менты, возможно, только того и ждут. Потому и подсадили к нему бабу. Их дежурка должна находиться рядом, дверью выходить на камеру. А в двери, как правило, окошко, откуда можно наблюдать, чем занимаются в «обезьяннике». Может, какой-нибудь рукоблуд уже пасет «погорельцев» в ожидании развратного действа…

Трофим ухмыльнулся, сел на лавку напротив соседки. По привычке охлопал карманы рубахи в поисках сигарет. Но нет ничего, ни рубахи, ни курева. И в джинсах пусто… Но в камере витал табачный дух, он улавливался даже распухшим носом. Кто-то совсем недавно курил. Ясно кто… Он пристально глянул на сокамерницу, жестко усмехнулся.

– Только не говори, что у тебя нету…

Она все поняла, торопливо полезла в лиф кофточки, достала оттуда сигарету и зажигалку, протянула ему.

– «Дорожные»… – прочитал он на облатке. – Значит, в дорогу. Типа, на посошок… Откуда смоль? – дерзко хмыкнул он. – Менты оставили? И чем ты их отблагодарила?

– Чем надо.

– Может, и мне спасибо скажешь, а? Мне ж воли долго не видать, а на крытом «спасибо» не говорят. Да и некому. Там одно мужье, а бабы только снятся…

– Разжалобить хочешь?

– Ага, в жилетку тебе поплакаться… Где там твоя жилетка?

– Где надо!

– Как зовут хоть?

– Нина.

– Оп-ля! Нинка как картинка с фраером гребет… – разыгрался Трофим.

Подсел к ней, обнял за плечи… Нинка была похожа на Кристину примерно так, как чудовище на красавицу. Волосы черные, спутанные, лицо даже на третий сорт не тянет, дешевым пойлом от нее несет и табачной перекисью. Зато ножки какие, да и под кофточкой есть что пощупать…

Кристина осталась в прошлом. В настоящем только Нинка. Видно, что шалава подзаборная, но уже скоро не будет и этого. Завтра утром спустят в подвал, сунут в камеру предварительного заключения, там уже никаких баб…

– А я Трофим… Нормальное имя, да? Влюбиться можно?.. Полюби ты меня, Нинка!..

Дурачился он неспроста. И это не заигрывание, а своего рода самоуспокоение. Если весело, значит, жить можно. Даже если это искусственный кураж, все равно дышать легче…

– Ну, не знаю, – гундосо, угрюмо произнесла она. – А почему тебе воли не видать? За что ты здесь?

– А ты?

– Да пьяная шла, а тут мусора… Козлы…

– Не то слово… А я…

Трофим запнулся, лицо его потемнело, взгляд налился свинцом… Он еще не в тюрьме, но уже за решеткой, здесь нельзя никому верить, и душу открывать первому встречному негоже. Вообще нельзя откровенничать, потому что менты хитры и коварны, на любую пакость способны… А наседок-стукачей убивать надо…

– Что ты? – неосторожно поторопила его Нинка.

Впрочем, она уже и без того выдала себя с головой.

– Да лишку дал, – подобрел, для того чтобы сбить ее с толку, Трофим. – Ну и с ментами поцапался… Ничего такого. Но ты же знаешь, какие они, нет вины – что-нибудь придумают. Им бы человека посадить…

– Ну да, – кивнула она.

– Так ты любить меня будешь?

Трофим бесцеремонно облапил ее большую, но мягкую и обвислую грудь.

– Так сразу? – Как будто какая-то пружина сжалась в ней.

– Ну а чего… А потом поговорим… Я тебе все расскажу…

Его рука полезла к ней под юбку, и ее пружина разжалась, ноги разошлись, нет, разбежались в стороны, как кошка с собакой… Зеленый свет, жми на газ…

Трофим жал как одержимый. И плевать, что за ними наблюдают менты. Пусть извращаются, если они такие похабники.

Отвалился от использованного тела, натянул штаны. В настроении диссонанс – с одной стороны, хорошо, с другой – тошно. Не та баба Нинка, чтобы в кайф… Да и она, похоже, ничего не поймала. Для нее раздвинуться – что до ветру сходить… Шлюха. И наседка, курва ментовская…

– Хочешь знать, на чем я погорел? – злобно ощерился Трофим. – А суку одну придушить хотел. Знаешь, как?

Он резко, одной рукой обхватил ее шею. Но душить не стал: передумал.

– На мусоров, тварь, работаешь? – шипящим голосом спросил он.

Но ответить она не успела: к решетке подскочили менты. Угрожающе щелкнул замок под напором ключа, со скрипом открылась дверь, с хрустом опустилась дубинка на подставленные руки.

Трофим успел закрыться от одного удара, но второй обрушился на незащищенный затылок. Треск в ушах, фейерверк в глазах, сознание поскакало по полу как вывалившийся из корзины баскетбольный мячик. Еще удар, еще…

* * *

Он растекся по стулу, как медуза на прибрежном камушке. Не было сил удерживать тело в собранном состоянии. Почки болят, мышцы спины выкручиваются наизнанку, голова как будто чужая. И катастрофически не хватает воздуха…

Только что Трофим сыграл с ментами в слоника. Это их любимая забава – надеть на голову противогаз и пережать шланг. Выживешь, хорошо, будешь веселить мусоров дальше – это же так потешно наблюдать, как жертва с красной от потуг рожей, хлопая выпученными глазами, жадно хватает ртом воздух… Минут пять прошло, как с него сняли шлем, а легкие до сих пор гудят как кузнечные мехи: невозможно надышаться…