Лагерь

Девочки отставили хлёбово и открыли контейнеры со вторым.

Ксюша брезгливо поморщилась:

– Это жратва для нищебродов.

Володя воскликнул с презрением:

– Как раз для меня! Кто у нас нищеброд? Я нищеброд! Господи, пошли этой полулысой розовой головке терпения, чтобы она пережила весь этот кошмар дороги. Аминь!

Ксюша поморщила губы:

– Всё сказал?

– А тебе этого мало? - зло огрызнулся парень.

– Ну, с меня хватит … - Не подобрав нужного слова, крутанула рукой по воздуху и полезла на верхнюю полку.

– А я так надеялся, что ты выпрыгнешь в окно. - Затем обратился ко Льву: - Так ты будешь ягнёнка?

– В собственном соку?

– В нём.

– А давай! Будем стресс заедать.

Ольга, всё это время сидевшая напротив мальчиков, казалась безучастной. Она попробовала суп - отставила, немного поела овощного рагу с курицей - отставила, отпила жидкости под названием компот, прибрала за всеми и залезла на свою верхнюю полку с электронной книжкой.

– Наконец мы с тобой остались одни, - таинственно заявил Вова. - Тебя как в этот Лагерь занесло?

Сев напротив нового приятеля, сытый Лев заговорил:

– Странная история произошла. Всё дело в том, что я - поэт.

– Кто? - Володя поперхнулся компотом. - А сейчас такие водятся?

– Как видишь! - сценичным жестом указав на себя, сказал Лев. - Я - поэт! Помнишь пророчества великого Гоголя: «Пушкин - это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет».

– Так то Пушкин, а у тебя как фамилия?

– Махалов! Лев Махалов! Но это не важно. Прошло 200 лет. И он родился! В моём обличье! Александр Пушкин XIX века - это Лев Махалов XXI века! - театрально подытожил парень.

– Не, ты серьёзно? - начиная сомневаться в реальности происходящего, спросил Вова.

– Да, конечно, шучу. Просто мне нравятся его стихи. Я их все знаю наизусть. И сам пописываю. Слушай:

Чередой больных дождей

Я пытался грусть запить

И года из серых дней

Я нанизывал на нить.

– Я плохо воспринимаю рифмованные строчки. Поэзию не слышу, что ли. А ты о чём пишешь-то? О любви?

– Почему сразу о любви? О жизни во всём её многообразии.

– И получается? - сочувственно поинтересовался Вова.

– Да! Я выиграл во всероссийском поэтическом конкурсе «Глаголица». Вот, послушай, - и вмиг преобразившись, Лев прочитал своё стихотворение:

Нам всегда хватало неба и земли,

Для любви - цветов, а для стихов - бумаги,

Но жажда крови у правителей в крови -

Вновь поднимает военные флаги.

Для повода достаточно причин,

Историки во всём найдут прикрасы.

И вот уже идут полки мужчин

Войне на корм, на пушечное мясо.

– Ну как? - спросил Лев и даже немного зажмурился, боясь услышать разнос.

– Поражён! -искренне удивился Вова.

Выдохнув, вернувшись к своему повседневному образу, Лев продолжил:

– Ко мне подошёл Антон Павлович Чехов и вручил мне путёвку в Лагерь. Так я оказался в этом поезде.

– Кто к тебе подошёл?

– Ты всё правильно услышал. Именно он. У меня такая же была поначалу реакция. А потом мой преподаватель литературы сказала, что великие не умирают.

С верхних полок одновременно свесились две девчачьи головы.

– Так, - сказала Ольга, - кажется, нам есть о чём поговорить.

И Ксюша, и Оля спрыгнули с полок. Одна подсела к Володе, другая - ко Льву.

– А ты как здесь очутился? - спросила Ольга, и все уставились на Володю.

– А мне сам Пётр Ильич Чайковский путёвку вручил, - бросил, как плюнул, в сторону ребят свою историю Володя.

– За что ты её получил? - спросила Ксюша.

– Не твоё розовое дело? - зло ответил Вова.

– Послушайте, ребята, наша поездка начинает приобретать какой-то смысл, - заговорчески проговорила Ольга. - Мы же все с вами понимаем, кто такие Чехов, Чайковский, в моём случае Дмитрий Менделеев.

– Чёрт! - ругнулась Ксюша. - А меня навестил Миша Ломоносов.

– Хорошо, что не Вася. Как-то ты с великом по-панибратски? - заметил Володя.

– А почему бы и нет, если он мой дальний родственник.

Все вытаращились на Ксюшу.

– Ну да. У Ломоносова была дочь Елена в замужестве Константинова, у неё родилась дочь Софья в замужестве Раевская, у неё - Мария в замужестве Волконская, у них родился Михаил, у Михаила Пётр, у Петра Андрей, у Андрея мой батя Пеэтер.

– Звучит, как начало Библии! - восхитился Лев.

– Кто твой батя? - с вылупленными глазами спросил Володя.

– Пеэтер, то есть Пётр. Пётр Андреевич Волконский. Он эстонец. Рок-музыкант, композитор, актёр, режиссёр.

– Значит, твоя фамилия Волконская? - заметил Лев. - Как это романтично!

– Моя фамилия Нерусова. Ксюша Нерусова. Я незаконнорожденная дочь. И отец о моём существовании, скорее всего, не догадывается. А ставить его перед фактом - не собираюсь. Меня всё устраивает.

– Нерусова - это антоним Русову. Мы с тобой даже на фамильном уровне непримиримые враги. Теперь всё проясняется, - сощурив глаза, закивал головой Володя. - Если бы Михайло Васильевич смог увидеть своего потомка в твоём лице, он бы, наверное, обалдел, - задумчиво сказал Вова.

–Да видел он меня. Не переживай: даже ручку поцеловал.

– Дивны дела твои, Господи, - заключил Лев, а затем обратился к Ольге, которая всё это время не подавала признаков жизни:

– А Менделеев тоже твоя родня?

Глава 3