Ладомир. Дороги Судьбы. Книга 1

До корчмы он добрался быстро – дорога знакомая, не заблудишься, – но уже на подходе его начали одолевать нехорошие предчувствия. Себе Словен всегда доверял, поэтому поводья Венка бросил на перевязь, прикрыл иллюзией: пусть другие думают будто конь привязан. Меч проверил, легко ли из ножен выходит, заменил ремешок добрых намерений еще одной иллюзией, вошел в ворота, миновал двор, поднялся по скрипучим ступенькам и толкнул деревянную дверь.

Едва та распахнулась, как на Словена обрушилась волна гомона. Корчма, по обыкновению, была полна народа: людей набилось, словно сельдей в бочку. За длинными столами сидели посетители, отдавая должное кушаньям Бартника. Стучали ложки, сдвигались ковши, за едой текли разговоры. Никто вроде и не кричал, но корчма гудела, словно переполненный улей. Из приоткрытой двери кухни доносились запахи жареной рыбы, щей и пирогов. Рядом с ней Словен заприметил свободное место и двинулся туда.

Неподалеку от входа облюбовали стол возчики. Один из них красочно описывал опасности Старого тракта, и ближние к нему посетители слушали его байки, раскрыв рты.

Словен прислушался и усмехнулся. Да такие чудища, о которых вещал молодой возчик, лишь у деда в Пекельном царстве встретить и можно было, только кто б их пустил на границу с миром людей. Но слушатели с легкостью верили вранью возчика.

– А верховодит там Соловей-разбойник. – Возчик замолк на миг, сосредотачивая на себе внимание, и продолжил: – На лицо чисто девица, красив – залюбуешься, сложение ладное, правда больно худое, но как достанет меч, как взмахнет им, так дубы валятся. Ползет на его призыв нечисть, только богатыри ее и сдерживают.

– А как же вы без богатыря-то управились? – с сомнением произнес один из слушателей. – Неужто пожалел вас Соловей-то?

Коренастый мужик со шрамом через все лицо фыркнул с сомнением:

– Да кого ты слушаешь?! Соловей свистом всех с ног валит. Какой у него меч-то?! Ему и меч не надобен.

Парень, что сидел с ним за одним столом, махнул рукой.

– Та ни! Той на девьяты дубах сыдыть пид Кыевом, посвыстом всих лякае. Одыхмантьевычем клычуть, басурманын басурманыном. А цэй посак, як е. Обдурыть, голову заморочыть и пидеш без гроша в кышени. Його Соловъем через його языкатисть прозвали6.

Словен аж застыл от таких речей. Во-первых, о нем говорили, отчего ж не послушать. Во-вторых, врали безбожно – когда это он девицей выглядел?! Да и прозвали его Соловушкой не из-за языка, а из-за личины чудесной, черного соловья, с легкой руки матушки. Она его, любя, Соловушкой, кликала, так и пристало детское прозвище – не отмоешься.

Главный рассказчик возмутился:

– Да не посак он! Говорю ж тебе! Нечистью он на Старом тракте заведует, людей запугивает, в Велесовы пущи не пускает. Он у Темных охранником прислуживает.

А вот это стерпеть Словен не мог. Это откуда ж такая нелепица выскочила?!

– Ты ври, да не завирайся, – Словен возмутился искренне. – Соловей храбрый витязь, славный богатырь. Сам ты прислужник и чисто девица! И делать ему нечего, как нечистью верховодить, а тем паче свистеть.

Лучше б он промолчал. На него сорвались сразу несколько:

– Помалкивай!

– Много ты понимаешь!

– Еще молоко на губах не обсохло, а в разговор старших лезешь! Иди отсель, пока не выставили!

На возгласы обратил внимание вышибала, поморщился и навстречу ему двинулся. Словену он был незнаком. Ну все! Сейчас слово данное Бартнику придется нарушить – скандал назревал нешуточный. Покидать корчму Словен не собирался, а выставить себя попросту не дал бы, но вышибалу вовремя перехватил корчмарь.

Кто не знал Бартника, сам бы его запросто с вышибалой спутал: крепкий, косая сажень в плечах, могучий мужик с ловкостью обращался как с горшками и латками, так и с выпившими лишку посетителями. Он вовремя появился из кухни и вмешался сразу же.

– Люди добрые, зачем кричать? И ругаться нет повода. А молодец сейчас присядет и разговору вашему мешать не будет. – Он пристально посмотрел на Словена при этом радужно ему улыбаясь. – Ведь не будет же?

Улыбка вышла у него жутковатая: в молодости выбили ему зуб и слегка попортили лицо – кривой шрам искажал мимику и придавал зловещее выражение даже в спокойствии. Возчики попритихли, а Словена улыбка не проняла.

– Да разве ж я мешаю?! Я правду восстанавливаю. Люди добрые ошибаются, а я решил чуток поправить.

Возчики загомонили, Бартник волком на Словена зыркнул и принялся его теснить к дальнему столику.

– Ты иди, иди. Присядь. Покушай, – и зашипел так, чтобы возчики не заметили: – и помолчи! Как не придешь, так на драку нарываешься. Надоело после тебя корчму восстанавливать.

К гостям, задабривая и зубы заговаривая, подоспела жена Бартника, тетка Аглая, с новым кувшином меда.

– Нет в жизни справедливости, – Словен вздохнул наигранно.

Бартник кивнул.

– Без сомнений нет. Была бы она, тебя бы на моем пороге не было.

– Обидеть хочешь? – Словен прищурился, глядя не по-доброму, и Бартник пошел на попятную.

– Оно мне надо? Только и ты войди в мое положение: три месяца прошло, как я последнюю досочку приладил. А у тебя, что не гулянка, так у меня ущерб.

Словен фыркнул.