Ладога

Да, здесь все было другое. Там, впереди, у себя в полку, да и в медсанбате еще — Витька ежедневно получал триста граммов хлеба и сто граммов сухарей. Высшая — фронтовая! — норма осажденного города. Да еще тридцать пять граммов сахара, да приварок — не такой уж бедный. Да еще — поскольку некурящий и табачного довольствия не получал — имел Витька — хоть и малую — но заметную, законную добавочку к своему сахарному пайку: десять граммов в день. Всего этого, конечно, было маловато. Голодно для молодого парня, но ничего — жить и воевать можно.

А здесь — тыловая армейская норма — совсем другая картина. Сухарей, правда, по-прежнему — сто граммов в день, а хлеба — уже только двести. И приварок — соответственно, похуже, одно слово — суп рататуй.

— Два раза тут горячее дают, — продолжал старший лейтенант, — в двенадцать дня и в шесть. Утром и вечером — кипяток — сколько хочешь. В двенадцать — также хлеб, сахар, по весу, все точно. У тебя котелок, кружка есть? Хорошо. И ложка тоже? Правильно. Человек на войне запаслив быть должен. На войне харч — первое дело. А теперь — особенно. Да какой нынче харч? Совсем ничтожный. Плохо поддерживает. Хоть бы скорей через Ладогу перебраться. А то — смех! — ляжешь на койку, глаза закроешь и про разную пищу все думаешь, думаешь — что когда ел, да что когда, — дурак этакий! — мог, да не съел. Да что еще когда-нибудь, бог даст, может, еще съешь. В общем — мечта…

— А еще чем тут занимаются?

— А ничем. Лежишь — тюфяк тюфяком — глазки закрывши, и чувствуешь, как из тебя жизнь уходит — капля за каплей. Ну, да ничего, переберемся на ту сторону — еще дадим дрозда, — старший лейтенант усмехнулся. — А уж немца — дай срок! — на щеках его заиграли желваки. — Дай, говорю, срок!.. — голос его пресекся.

Помолчав, он продолжал негромко, медленно:

— Ну, бывает еще, говорят, выведут во двор для строевой подготовки. Но особенно не гоняют — так, походить немного, воздухом подышать. Но главное тут в нашей жизни — это двенадцать часов и шесть часов, когда приварок дают. Тогда твоя главная работа, как командира отделения. Смотри, младший лейтенант, на тебя надеемся.

Витька не понял, какая у него будет главная работа и почему на него надеются. Но спрашивать не стал. Он вдруг почувствовал усталость. Стащил сапоги и лег, пристроив сбоку вещмешок.

В двенадцать, в столовой, получив у окошка положенный каждому дневной паек — хлеб, сухари, сахар, отделение окружило в ожидании один из столов. Никто не садился. Ждали. Двое поднесли кастрюлю, куда повар в другом окошке влил девять черпаков супу. Кастрюлю поставили на стол посредине. Витьке вручили половник:

— Мешай!

Теперь он уже понимал, что к чему, и начал круговыми движениями черпака взбалтывать в кастрюле суп. Там были мелко нарезанные кусочки мяса, перловая крупа. Все это следовало разделить строго поровну между всеми, а для этого надо было непрерывно мешать, чтоб состав был одинаковый — чтобы равномерно попадали в половник и жидкость, и мясо, и крупа.

— Мешай, мешай, мешай, — повторяли восемь человек, стоя вокруг стола и держа наготове свои котелки.

Доведя вращательное движение супа до возможной скорости, Витька выхватывал из кастрюли полный половник и выливал его в подставленный котелок. Потом опять начинал мешать в кастрюле, все быстрее и быстрее разгоняя суп. И опять выхватывал порцию и выливал в чей-то котелок. И опять мешал, и опять оделял пищей своих ребят, которые строго и доверчиво следили за всеми его движениями. В них была жизнь.

Так разделили весь суп. Все были довольны, и Витька понял, что он оправдал доверие. Кастрюлю отнесли повару, сами сели вокруг стола и не спеша, сосредоточенно принялись за еду. Покончив с супом, некоторые тут же пошли, зачерпнув себе кружками из кастрюли у поварского окошечка горячего, темного, пахнущего дымом и оттого весьма какого-то приятного, уютного чая и тянули его, вприкуску с кусочками сахара. Другие же тщательно завернули, спрятали остатки хлеба, сухари, сахар и пошли к себе, отложив чаепитие.

Так же поступил и Витька. Он вернулся в девятнадцатую комнату, куда из столовой не спеша возвращались и другие отделения седьмой роты.