Ладога

Я и сам знал – негоже Чужаку с Князем встречаться. Князь его на службу взять хочет, но видел я в Чужаковых глазах страшную силу. Меславу с ней не совладать. Ведуны разные бывают. Есть такие, что заговорами да травами болезни гонят, есть, которые будущее зрят, есть, что зверьми и птицами повелевают.

А давно когда-то жили и такие, которым все подвластно было. Волхами звались. Кому в это верить нравилось, те болтали, будто ходят еще по земле потомки тех вещих и тоже великую силу имеют. Не такую, как у предков, а все же большую, чем у иных ведунов. Они тоже по старой памяти волхвами зовутся. Может, и в Чужака при рождении такая душа перешла? Тогда его к Меславу вести – все равно что самому на Князя руку поднять. А выбора нет. Обманешь его – не простит, а того хуже, один пойдет беды творить. Может, поговорить с ним?

Я обернулся. Ведун осторожно, сберегая силы, нащупывал дорогу посохом. Из рваного плаща сотворил себе что-то вроде шапки с навесным концом и конец этот на лицо спустил. Не хуже, чем капюшон, под которым раньше прятался. Теперь желание Чужака прикрыть лицо не вызывало во мне неприязни или подозрений. Владей я такой силой, тоже постарался бы глаза скрыть, чтоб ненароком или по горячности бед не натворить. Я взглянул чуть в сторону от ведуна и увидел Беляну. Была она возле Чужака, точно голубка возле коршуна. Моя бы воля, пригрел бы ее на груди, поцелуями смыл с милого лица заботы да горестные воспоминания, привел в дом женой – жить в радости и довольстве. А то, что роду она не нашего – древлянского, так до того кому есть дело? Подумать, так и у меня теперь дома своего нет.

Стоило мне вспомнить о родном печище, как заныло в груди и к глазам подкатила недостойная влага.

– Славен, слышь, придумать что-то надо. Угробит ведун Меслава. Я уж не знаю как, колдовством ли, силой ли, а только точно угробит, – разволновался Бегун.

– Не забывай, Меслав тоже дар имеет.

– Имеет, – печально вздохнул он. – Да только стар он и слаб, а Чужак к Ладоге оклемается. Он и сейчас уже, будто и не битый вовсе.

Бегун верно подметил. Ведун действительно казался слишком свежим, а я ведь видел его изорванную в клочья грудь. Может, раны были и не слишком глубоки, но другого на день к ложу приковали бы, а Чужак за пару часов оправился. Без трав, без снадобий. Все-таки могуч ведун, зря я в его силу не верил. Идет к Ладоге вместе с ним Княжья погибель, дорогу посохом проверяет.

– Я, Бегун, так думаю – до Ладоги дойдем, а там поговорю с ним. Не дурак же он, поймет, что смерть Меслава кровью многих отплачется. Я подметил – он убивать не любит. Оборотня пожалел и варяга в живых оставил. Если объяснить ему, что многих убийство готовит, а не только Князя, может, откажется от задуманного.

– А если нет?

– Тогда костьми ляжем, а на Княжий двор его не пустим.

Удовлетворенный ответом Бегун отошел в сторону, а его место тут же заняла Беляна.

– Что ведун ищет? – спросила она, заглядывая мне в глаза.

Ищет? Что-то я не заметил… Я вновь оглянулся. И верно, ведун не топи промерял посохом, а вглядывался в водяные лужицы, оставшиеся после дождя. В них кишмя кишела разная мелкая живность – опасные, несмотря на свою призрачность, черви-волосатики, толстозадые жуки-плавунцы, безобидные, хоть и жуткие с виду, водяные скорпионы. От малейшего колебания воды они прятались в глинистый ил, поднимая со дна своего маленького владения размытые дымки грязи.

Что хотел отыскать Чужак, заглядывая в зеркальные озерца? Может, себе лекарство? У ведунов на лечение все сгодится – и змея дохлая, и трава, и ягода, и вода луговая.

Бегун тоже заметил странное пристрастие Чужака к лужам, спросил:

– Что ищешь?

– Не ищу. – Чужак вскинул голову и чуть не оступился на топком месте. Медведь вовремя подхватил его под локоть, помог выправиться. – Следует нам встречи остерегаться – да не простой. Бежала этим путем Росомаха. Не одна, с краденным ребенком.