Когда принес его, когда протянул, Елена глазам не поверила! Вспомнила наново Шалковский лес и то, как лежал Власий раненый под елкой. Ведь тогда и разыскала в его суме тот гребень, да еще и посмеялась над женишком, мол, дюже любит себя, ежели космы такой красотой чешет. А оно вон как вышло: то ей подарок был, невесте сосватанной. Подарить-то не успел вовремя. А теперь уж иное дело – дар невесте любимой, самим выбранной и ею принятый.
Елена того гребня из косы не вынимала. Берегла. Всякий раз трогала рукой, все боялась обронить, утратить подарок-то.
– Ленушка, ты б заняла себя чем. Гляди, вот пяльцы-то твои, ужель урока не закончишь? Был бы жениху подарочек, – манила Ольга. – Ты бы взяла, да вышила ему рубаху иль опояску. Он бы обрадовался, приветил тебя ласково. А не хочешь, так пойдем к Лавруше. Он у тетки Светланы сейчас баснь слушает. Ой, Светланушка так обсказывает красивенько. Я как услышу, так и замираю. И змеи у нее чудесные, и богатыри огромадные, и царевны заморские. А если и это не мило, так идем свечей сыщем, а? Нынче Сочельник. Погадаем в последний раз, Ленушка, пока девушки мы. Ведь скоро под венец…
Еленка слушала посестру, да разумела, что идти никуда не захочет, дел никаких не осилит, пока Власия не увидит.
– Оля, ты ступай. Чего тебе опричь меня маяться? Баснь послушай или хоть к Павлу сходи. Ведь рядом он, а ты все возле меня. Иди, иди, родимая. Не мучай себя, – поцеловала Ольгу, да и отвернулась.
– Одна не пойду, а с тобой запросто, – улыбнулась Оленька. – Вздевай шубку, да и идем гулять. До ратной избы меня сведи, до Павла. Хоть морозца вдохнешь, все веселее, чем одной в гридне сидеть.
– А и пойдем, Оля. Вот правая ты! Работа из рук валится. Так хоть ноги держат и на том спаси тя, – Еленка решительно шагнула к сундуку, достала шубку с шапочкой и обрядилась.
Олюшка улыбнулась светло и пошла одеваться. Еленка вышла на крылечко, вздохнула легко.
– Здрава будь, – послышался тихий голос. – Я к тебе от старца Алексия. – Послух в темном зипунке стоял опричь крыльца.
– И ты здрав будь, – поклонилась Еленка знакомому монашеку. – Стряслось что? С Алексием беда? – напугалась.
– Нет беды. Миловал господь. Старец тебе просил отдать, – протянул узелочек маленький. – Велел сказать, что о тебе радуется, молится. И сожалел, что не может по своему монашеству венчать тебя. Просил и тебя молиться, не опасаться говорить с господом нашим и уповать на него. Но вперед на себя.
– Спаси тя, – приняла подношение, спрятала с улыбкой за поясок.
– Еще просил сказать, что токмо ради тебя взялся за работу. Иному бы не простил. – Послух глянул на Елену вопрощающе, но тут же и опустил глаза, видно понял, что любопытствуя грешит. – Пойду я.
– Постой. Может горячего? Или поешь хоть? – захлопотала Еленка, поманила за собой в домок.
– Благодарствуй. Не могу. Служба вскоре, – повернулся и пошагал божий человек к скиту святому. Еленка смотрела ему вослед, все понять силилась, как понял человек, где ему место? Как угадал судьбу свою?
Оленька вышла на крыльцо, ухватила посестру за руку и уж вести хотела со двора, но обеих остановил дядька Пётр, что выскочил на мороз в одном кафтане:
– Куда собрались? – сердился?
– Дяденька, мы недалече. Токмо до ратной избы пройтись, – залепетала Ольга.
– До избы? – брови рассупил, улыбнулся. – Знаю я те избы. Не инако к Павлушке? Ну что ж, дело хорошее, тем паче, что к свадьбе идет. Гуляй, пока радость в том есть. А ты, Елена, вертайся поскорее, – подмигнул дюже хитро, будто тая чего-то.
– Я недолго, – кивнула Еленка и потянула за собой смущенную Олюшку.
Крещенские морозы крепкие, звонкие. Снег под ногами не скрипит – поёт! Сугробы высокие белизной слепят, а кое-где и голубым отдают. Предвечернее солнце яркое, но будто ледяное. А холод бодрит, красит щеки гладкие румянцем, да и ногам скучать не дает. Понукает идти торопко, чтоб не промерзнуть, не дрожать листом осиновым.
Девушки шли весело, будто дышали легче, вольнее. Наверно с того и заулыбались, а потом и навовсе засмеялись.
– Здравы будьте, – Павел вышел из-за куста заснеженного. – А я думаю, кто так щебечет? Не инако птицы райские, – поклонился, да и улыбнулся светло.
– И ты здрав будь, Павел, – просияла Еленка. – Ты чего прячешься? Ольгу стережешь? Так вот она, получай. Я пойду ужо, но прежде слово дай, что не обидишь посестру мою.
– Как можно, Елена Ефимовна? – Павел глядел на Олю счастливо. – Скорее сам себя обижу, токмо не ее. Ты уж скажи, боярышня, когда с места стронемся? В Зотове ворога нет, так чего ж в чужом-то дому сидеть?
– Торопливый ты, – засмеялась Еленка. – Тронемся вскоре, об том не беспокойся. Вот дождемся боярича Сомова и тогда уж.
– Стало быть, совсем скоро, – Павел хитро улыбнулся, будто утаил чего-то, а потом шагнул к невесте своей румяной, взял под локоток. – Мороз-то нынче, а? Истинный, Крещенский.