Ладья Харона

Просвещенные люди — что в XVI веке, что в XVII, что в XVIII, что в XIX, что в XX, что в XXI, — мгновенно распознавали друг друга в толпе. Они подходили и шептали на ухо: «De tribus impostoribus»[125]. Моисей, Иисус, Магомет казались им тиранами-повелите-лями, жаждущими абсолютной власти в общественной сфере. Те догмы, которые выдвинули эти три пророка, позволили им добиться полного контроля над душами людей, которых они порабощали с помощью строжайших заветов и страхов. Они распоряжались источниками доходов, чтобы окружать роскошью правителей, которые в благодарность, век за веком, жертвовали им миллионы, десятки миллионов тел, посылая их в крестовые походы или на мученичество.

* * *

Слово из пяти заглавных букв: FICTA.

Пирифой-Атеист[126] говорил:

— Ficta (Все это сказки). Боги лишены могущества.

Эвгемер-Атеист[127] писал: «Зевс всего лишь одряхлевший царь, прибывший умирать на Крит».

* * *

Семь прописных букв: écr. l’inf. Этими семью загадочными литерами — écr. l’inf. — Вольтер подписывал некоторые из своих писем, они означали «écraser l’infâme» — «раздавить гадину», то есть уничтожить суеверие, разрушить веру, искоренить фанатизм.

Он состарился.

9 января 1777 года, совсем одряхлев, он возвращается, после двадцати восьми лет отсутствия, в Париж, чтобы встретиться с Бенджаменом Франклином[128]. Он обращается к старшему из внуков Бенджамена Франклина, которого звали Темпл. Возлагает руки ему на голову. И благословляет юношу, сказав по-английски:

— God and Liberty (Бог и Свобода).

Демократический режим Американских Штатов сохранил Бога в своих клятвах, в своих институтах, в своих праздниках и образовании. На денежных купюрах по-прежнему красуется девиз «In God We Trust»[129]. В тексте присяги, которую свидетели приносят в суде, по-прежнему звучит фраза: «Да поможет мне Бог». Даже сейчас, в начале XXI века, американские граждане называют «Bible Belt»[130] свои голоса, дважды отданные на выборах президенту Бушу.

Глава LXVII Gott ist tot

Для начала мне хотелось бы напомнить замечательную жалобу богов у Лукиана: «Мы, боги, трепещем. Мы всегда трепещем. Трепещем в образе быков, когда нас приносят в жертву. Трепещем в образе золотых изваяний, когда нас превозносят…».

* * *

Сцену первую — «Gott ist tot» («Бог умер») мы находим на последних страницах романа Жана Поля «Зибенкэз»[131]. Он был опубликован в 1796 году.

Иисуса на кладбище осаждают трупы людей, которые, окружив его, спрашивают:

— Бог еще жив?

Иисус колеблется, не зная, как сообщить трупам принесенную им весть.

— Разве Христос — не сын Божий?

Тогда Иисус отвечает:

— Нет, он не сын Божий.

Однако тени мертвых не удовлетворяются таким ответом. Они продолжают задавать все тот же вопрос. Наконец Иисус, решившись, отвечает:

— Я искал повсюду на земле, повсюду на море, повсюду по вселенной. Мы сироты. Вы и я, все мы сироты. Нет у нас отца.

Сцену вторую — «Бог умер» — читаем у Кине[132] в 1833 году: «Агасфер, добрый Агасфер, назови нам имя, которое мы ищем!» И когда я отвечал им: «Не Христос ли это?» — они с усмешкою возражали: «Христос? Нет. Он слишком стар для нас. А земля не рождает более в своих бороздах новых богов, дабы удовлетворить наш голод».

Сцена третья — «Gott ist tot» — принадлежит перу Генриха Гейне[133]. Она появилась 15 ноября 1834 года в «Ревю де дё монд»: «Не слышите вы разве звона колокольчика? На колени! Там идут соборовать бога, который умирает». Гейне называет Канта[134], в Германии, «убийцей Бога». И добавляет: «Этой скорбной вести понадобится, может быть, несколько веков, чтобы разнестись по всему свету».

Сцена четвертая — «Gott ist tot» — написана Максом Штирнером[135]. Она ближе всех других к той, что описана у Жоффруа Валле в 1572 году. В 1844-м Макс Штирнер пишет: «Бога убили, но тогда не существует и Человек. Остается Единственный, который зиждется на Эфемерном, — смертное создание, пожирающее самое себя, и я говорю: „Ich hab’mein Sac’ auf Nichts gestellt“. Я вложил свое дело в небытие».

«Агасфер» Кине предваряет на пятьдесят лет «Заратустру» Ницше[136]. Нужно прочесть до конца фразу, которую Ницше написал в 1883 году: «Gott ist tot! Und wir haben ihn getötet! Ist nicht die Grösse dieser Tat zu gross für uns?» (Бог умер! И это мы его убили! Не слишком ли оно велико для нас — величие этого деяния?)

Пятая сцена является решающей. Следует разделить это жертвоприношение на три части, изложенных в рассуждении Ницше следующим образом:

Бог умер. Это знаменует смерть христианского мира. Христианский мир можно обозначить следующим образом: бог превратился в умирающего человека согласно двум модальностям: он стал человеком и умер после того, как его подвергли мучениям и распяли, как раба, на кресте.