Лабрис

Все-таки ежедневные заплывы с дельфинами меня здорово укрепили и подкачали. Теперь я бежала куда легче, чем в первые дни. Сердце не грозило лопнуть, ноги не подгибались от усталости, хотя дорога шла почти все время в гору. Только сумка с факелами и спичками очень мешала. Периодически я оглядывалась и светила назад фонариком. Дара не поскупилась и принесла мощный такой, похожий на дубинку. Он бил очень далеко. Дистанция между мной и комком тьмы пока только росла. Только вот солнце как-то не спешило вставать. Небо вроде порозовело, но после этого словно застыло, решив отложить восход еще на пару часиков.

Все шло слишком гладко, и я расслабилась. В очередной раз обернулась на бегу, отвлеклась от дороги и тут же наступила на подлый камень. Ну откуда он взялся посреди шоссе? Нога подвернулась с неприятным хрустом, и я упала. Боль была дикая! Первые несколько секунд я вообще ничего не видела, кроме цветных мушек. Потом кое-как поднялась и попробовала идти, но в ноге разлилась горячая слабость, и каждая попытка наступить на нее отдавала болью прямо в мозг. Села на асфальт и быстро ощупала стопу. Все пальцы шевелились, и, насколько могла судить, перелома не было, но мышцы я точно растянула или порвала.

«Вот и все», – мелькнула мысль в голове, ухнула в сердце и выстрелила ледяными иголками по вискам и позвоночнику.

Встала еще раз на ноги и попробовала ковылять дальше. Слезы катились из глаз, и хромала я отчаянно, но каждый следующий шаг давался чуть легче, чем предыдущий. Однако двигалась я теперь все равно медленнее твари. Попробовала скакать на одной ноге – вышло быстрее, но недолго. Уже метров через тридцать мышцы заныли, и я поняла, что скоро грохнусь на очередном прыжке и еще что-нибудь поврежу.

Я закричала изо всех сил. Стало чуть легче, словно приоткрыла крышку чайника и выпустила чуть-чуть боли в холодный ночной октябрьский воздух. Шаг, боль, шаг, боль. Если стонать вслух, было легче. Да и слезы тоже помогали. Теперь расстояние между мной и черным монстром сокращалось чуть медленнее. Какой у меня запас времени? Хватит ли его, чтобы залезть в пещеру и, главное, выбраться наружу?

Мысль о том, что лестницу в колодце вряд ли продумали для маломобильных слоев населения и мне придется прыгать с больной ногой, обожгла очередной ледяной волной паники. Неужели это путешествие в один конец? Как же я сообщу Даре о том, что нашла? Если я не вернусь, то она же, дурочка, полезет меня спасать! Поэтому я должна успеть.

Я сейчас спасаю не только свою жизнь, или как там назвать мое существование, но и подругу. Это придало мне сил, и я захромала с удвоенной скоростью. Незачем жалеть себя. Этому телу в любом случае осталось жить меньше суток. Ножка болит? Да к черту! Главное, чтобы не отвалилась по дороге. Пусть сухожилия трещат и стонут от каждого шага. Надо на что-нибудь отвлечься от этой чудовищной боли.

Интересно, как там моя мама? Плакала ли она, когда меня не стало? Конечно, плакала. Я уверена. И сожалела о всех тех словах, которые мы наговорили друг другу. Горько. Очень горько, что мне нужно было умереть, чтобы понять, какой дурой я была. Вернуться бы хотя бы на миг. Обнять ее, успокоить, сказать то, что стоит говорить последним. Да, черт побери, лучше всегда говорить только те слова, которые достойны стать последними в твоей жизни, чтобы никогда не жалеть о сказанном. Никогда не знаешь, в какой миг оборвется твоя жизнь.

Вон он, этот чертов колодец. Теперь надо ковылять с дороги вниз, а это, оказывается, еще сложнее, чем вверх. Онемевшая стопа вихляется, подворачивается. На очередном камне я вскрикиваю от боли, падаю и качусь вниз, обдирая локти и коленки о кусты и гравий.

К черту боль! Зато быстро. Подползаю к краю колодца и выставляю перед собой фонарик. Очень хочется посмотреть, насколько далеко тварь из мрака, но, боюсь, что если увижу ее, то уже не решусь нырнуть в пещеру.

Фонарик не работает. Тупо смотрю пару секунд на разбитое вдребезги стекло и остатки лампочки. Ищу спички в пакете, но те как сквозь землю провалились. Может, сумка тоже порвалась?

Небо на восточной стороне бухты уже не пурпурное, а нежно-розовое с голубым. Невольно оглядываюсь. В сумерках тварь видно и без фонарика. Она как раз сползает с дороги. Времени у меня меньше минуты.

Колодец манит к себе – эта черная пасть со зловонным дыханием притягивала меня как магнит, гипнотизировала, звала. Как будто в земле затаилось чудовище, прогрызло тонкую пленку скалы, вытянуло губы, и в результате получилась эта дыра. Как ни смотри в нее, дна, на котором прячется жадный язык, не видно. Только тепло дыхания этого невидимого монстра. Только запах его нечищеных зубов. Аромат мертвечины – останков тех, кто уже поддался гипнозу и сделал заветный шаг в голодную бездну.