Лабиринты ума

Естественная нирвана – высшая, действительная природа всех явлений. Она изначально чиста, и именно благодаря ей возможно устранить омрачения ума и достичь Освобождения. Сама суть Освобождения (Пробуждения) тождественна этой изначально чистой природе (см.: Далай-лама XIV Тензин Гьяцо «Гарвардские лекции»). Высшая Нирвана – освобождение от клеш (омрачений ума) и препятствий на пути к всеведению (способности полностью понимать и знать, как помочь всем существам).

Поэтому не «немощный ум» пытается познать всемогущего творца, а само сознание освобождается от немощи ума благодаря своей неотъемлемой нетварной, изначальной природе.

Сознание может переходить от одной иллюзорной формы существования к другой, от одного сновидения к другому. Но покуда не наступит пробуждение, покуда иллюзии не рассеются, страдание неизбежно. И это страдание – глубинная тоска, проистекающая от неведения и смутного ощущения, что мы заблуждаемся и живем во лжи. Мы вечно чего-то хотим, вечно чего-то жаждем. Но истинная суть этой жажды – жажда постичь нашу настоящую природу и стремление жить в согласии с ней.

Иллюзорно также все несовершенство, все зло Вселенной. Здесь можно вспомнить пример с куском веревки, в сумерках принимаемой за змею. Так и в сумерках нашего неведения относительно нашей настоящей природы мы проецируем на мир наши аффекты и представления. В сумерках неведения нам видятся монстры, в ноги нам впиваются колючки, а тело наше жалят назойливые насекомые. Причем, хотя все эти кошмары и являются порождениями нашего омраченного ума, на относительном уровне они выглядят вполне реально и приносят вполне реальную боль и страдания.

В конечном счете иллюзорный мир – это даже не плод нашего относительного эго (которое всего лишь порождение неведения), а плод нашего больного ума, находящегося во власти представлений о двойственности мира (разделения на субъект-объектные полюса), во власти эгоцентризма. Этому уму чудится и эго, и все, что этому эго видится, и именно он воспринимает себя как это эго, как ограниченная личность.

Когда мы практикуем Учение Будды (Дхарму), ум освобождается от омрачений. Тогда растворяются как иллюзорные чудовища нашего сознания, так и наше эго (основа возникновения этих чудовищ). Остаются лишь изначальное совершенство, чистота и неизреченное счастье. В царстве лжи, иллюзии нас опять-таки удерживают не какие-то действительно существующие злодеи («стражи мира сего»), в иллюзии нас удерживают наше неведение и аффекты (клеши – «загрязнения ума», «болезнь ума», «недуг ума-сознания»), которые зачастую обнаруживают себя, представляются нам как существующие сами по себе «агенты Матрицы». Иллюзорный мир, полный страданий и неудовлетворенности – всего лишь недоразумение, т. е. неузнавание индивидуумом своей собственной Природы и ее проявлений. По сути, явления – это пустые формы, чудесное представление ярких видимостей, которые существуют лишь как недвойственная игра Абсолютной Реальности. «Все проявления возникают как лицо в зеркале» (Тантра «Гаруда драгоценностей»). Восприятие сознанием проявлений своей Природы как чего-то «другого», отличного от него – и есть неведение. В действительности видимости – это видимости «ригпа»[172], ясной осознанности.

Покой ума, о котором говорится в буддийских учениях, вовсе не подразумевает отсутствие активности. Ум в активном состоянии столь же прекрасен (на более тонком уровне вообще нет противопоставления «активности» и «покоя»).

Еще один парадокс состоит в том, что часто человеку может казаться, что он способен на невероятное разнообразие творчества, на создание действительно нового. А на самом деле все возможные (пусть даже бесконечные) варианты его творений омрачены неведением уже в самом своем истоке. Это та самая «ложка дегтя», которая портит всю бочку с медом.

К слову, идея производства и потребления НОВИЗНЫ стала доминирующей идеей Нового Времени. Современный человек просто не мыслит себя без «новостей». Причем количество стало для него куда важнее качества. Ценно не что и как, а сколько. Общество потребления – это общество количества, общество статистики.

Архаический человек имел прямо противоположные представления о приоритетах – главной ценностью считались не новизна, а «качество» и «мастерство исполнения» (то, что впоследствии Кастанеда назовет «безупречностью»). Вещи переживались как обладающие душой и силой. С ними устанавливались особые взаимоотношения. И эти отношения тоже ценились. «Новое» было для древних людей скорее источником неприятностей, поэтому к новизне не только не стремились, ее даже избегали. Страх перед новым, конечно, был проявлением другой крайности неведения – «неприязни».