Лабиринты судьбы

Леша, играючи, заливал мне глаза, рот, подныривал под ноги и, поднимаясь наполовину из воды, бросал меня в прозрачную глубину бассейна. Нога иногда давала о себе знать тупой короткой болью в области голени. Слабые руки едва удерживали тело над гладью бархатной воды, когда мне приходилось цепляться за металлическую лесенку, чтоб выбраться на бортик. На лице тонкими рубчиками просвечивал розовый, еще свежий шрам. Такой же шрам, но более широкий и длинный, рассекал мой живот.

Но, несомненно, все это были мелочи, по сравнению с которыми жизнь казалась волшебным подарком, бесконечным праздником, и всем этим я была обязана Леше.

Я смотрела на его ладную фигуру с нескрываемым восхищением, и сердце мое переполнялось благодарностью.

Последняя неделя функциональной адаптации, так называлось то, через что я проходила сейчас, совпала с карнавальными гуляниями.

Вечерние танцы и салюты, костюмированные маскарады и звенящие луна-парки, все это многоголосое ликование сводило меня с ума.

Мы больше не ночевали в здании госпиталя, где мне была отведена огромная, потрясающей чистоты и красоты комната.

Цветное белье с плывущими по желтому полю караваном верблюдов и грациозным жирафом, вытянувшим длинную пятнистую шею через половину пододеяльника, источало приятный успокаивающий запах. Большой японский телевизор на вращающейся подставке, телефон, зелень и большое блюдо со спелыми фруктами на столе. Все это напоминало мне какой-то сказочный экзотический курорт.

Даже персонал был не в белых, как принято у нас, халатах, а в красивых и удобных костюмах.

Нянечки носили цветные платья с кремовым отложным воротником, того же цвета шапочки, напоминающие головной убор стюардессы, и в тон им фартучки с крупной оборкой. Ежедневно они пылесосили мою палату и протирали всю мебель специальной губкой. Окно, затянутое мелкой сеткой, раз в неделю скрупулезно вымывалось, а сетка пылесосилась. Мягкие ковровые покрытия приглушали шаги, и розовые занавесочки приближали больничный уют к домашнему.

Медсестра Линда, перед тем как сделать мне укол, прыскала на кожу анестезирующим раствором, и я ни разу не почувствовала тонкой, почти комариной иглы одноразового шприца.

Врач посещал меня два раза в день: утром и вечером, и очень скоро я довольно сносно научилась понимать его речь, всегда четкую, спокойную, мне казалось, специально растянутую для моего чужеземного уха.

— Ирэн, — говорил доктор, — похоже, тебе тут невесело?

— Все о’кей, — улыбалась я. — Только ходить неудобно. Такое впечатление, что нога стала короче.

— Это временно. — Йохан подмигивал мне, и разбежавшиеся по его лицу задорные конопушки мелкими зернышками пересыпались из морщинки в морщинку.

— Мой отец видел тебя на лужайке перед госпиталем. Он хотел бы пригласить вас вместе с Алексеем на коктейль по случаю закрытия карнавала.

— Не знаю, не совсем удобно, — пожимала я плечами, имея в виду розовые шрамики на лице.

— О! Не беспокойся, Ирэн, эти отметины нисколько тебя не портят. К тому же все наши друзья прекрасно знают, что уровень вашей медицины…

— Доктор! — недовольно морщилась я. Мне не нравилось, что какой-то выходец из семьи южноафриканского рабовладельца (Йохан мне сам рассказывал, что его обанкротившийся дед-ирландец приехал в Африку и занялся торговлей живым товаром) так нелестно отзывается о моих самоотверженных нищих соотечественниках.

— Мой Бог! Я не хотел обидеть твой народ! Русский народ — великий народ. — Он наклонился ко мне поближе и, улыбаясь всем лицом, слегка лоснящимся от капелек пота, тихо произнес: — Мой отец увидел в тебе свою очень далекую любовь. Далекую, почти детскую… В то время он жил пару лет в Польше, и там была очень хорошенькая славяночка… Ну что, не откажешь в любезности посетить наш дом?

— Благодарю. — Я не отказалась от приглашения, но все же оставила за собой право сделать это.

И сейчас, наслаждаясь нежной прохладой минеральной воды в адаптационном центре госпиталя, я подумывала, стоит ли мне говорить Алексею о приглашении. Когда мне предложили пластику швов, я заметила, как на лице Леши появилась, но тут же растворилась в лучезарной голливудской улыбке некоторая озабоченность. Леша согласился на эту операцию, но все-таки, услышав названную сумму, поинтересовался, как скоро будет назначена операция.

— Алексей, — отозвался Йохан, очевидно, разгадав причину озабоченности Леши. — Операция будет назначена на время, которое вам наиболее удобно. Если у вас затруднения с финансами, то можно не торопиться.

«Странно, — подумала я. — Почему он решил, что у нас затруднения с финансами. Может быть, у них был разговор на эту тему?» А Йохан тем временем продолжал:

— Счет за лечение вы получите через пару дней и можете оплатить его в течение месяца…

— Да-да, — поторопился согласиться Леша и так замял тему разговора, что я поняла: действительно, речь о финансах пошла неспроста.

Я попыталась поговорить с Лешей на эту тему, но он лишь мягко прервал меня:

— Не волнуйся, Иришка. Просто некоторые проблемы с переводом денег из России. А так все в порядке.