— Потому что я так решил. А мы, вроде, добазарились, что в нашем отряде — я за старшего, — отрезал Скальпель.
— Братан, че ты на ровном месте бычишь-то?! Сложно ответить?
— Здесь удача не на нашей стороне, — снизошел-таки до разъяснения напарник.
— Это еще че, в натуре, за дичь?! — от возмущения Паук даже остановился. — Ну не хочешь говорить правду, так и скажи! Че из меня идиота-то делать?!
— Это правда. Из-за близости первого оазиса к Крынке, у этих четверых, как почетных жителей стаба, здесь преимущество над нами — изгоями. А в схватке с Рихтовщиком на такие факторы забивать нельзя.
— Братан, да ты гонишь! Какая еще, в жопу, удача?! Я-то думал, у ублюдков здесь абилка какая-то специфическая охранная действует. Из-за которой с ними хрен что сделаешь.
— Как видишь, все гораздо проще… Ладно, хорош бузить, пошли дальше.
— Млять! Да я из принципа теперь вернусь, и ублюдков гранатами закидаю.
— Валяй, — равнодушно пожал плечами Скальпель. — Только сперва, по традиции, предлагаю пари заключить. Что они все ТАМ выживут, а ты сдохнешь, подорвавшись на своей же гранате.
— Да че за дичь!..
— Ставка стандартная — черная жемчужина.
— Да нахрен нужен этот спор? Пошли, лучше, вдвоем…
— Я знаю, как все может переиначить удача. И предпочел перестраховаться. Ты не веришь мне, и готов рисковать. Так, давай, забьемся и хлопнем по рукам?
Скальпель протянул приятелю руку, на которую Паук ошарашенно пялился несколько секунд. Потом чертыхнулся и, обогнув напарника, зашагал дальше по черноте.
— Правильный выбор, — хмыкнул Скальпель, разворачиваясь и устремляясь вдогонку за здоровяком.
Глава 10
Глава 10, в которой я отвоевываю новую территорию, дергаю за рубильник и катаюсь на аквагорке
В этот раз, оказавшись на дистанции атакующего рывка, врубающие ускорение твари не пропадали тут же, как раньше, из моего поля зрения, а оставались частично видимыми вплоть до момента непосредственно нашего физического контакта, превращаясь для меня теперь в растянутые а пространстве смутные тени. И упреждая приближение этих теней, я успевал встретить каждую ударом резака или шпоры, вихрями мелькающих в руках, неуловимо-стремительных даже для моей разогнанной
Но поскольку твари атаковали меня непрерывным потоком, в котором сейчас их оказалось существенно больше даже, чем в предыдущий раз, я при всем желании физически не успевал отражать оружием сразу все нападки, и приходилось, задействовав ноги и все тело целиком, до кучи еще беспрерывно пятиться и крутиться на месте волчком.
Когда из бокового прохода выскочил последний бегун, ведущая в мою сторону половина коридора была уже сплошь завалена агонизирующими телами зараженных, я же, оттесненный напором толпы, оказался практически прижатым к торцевой стене.
Пространство для маневра здесь резко сократилось, и бесславно подыхающие до этого еще на подступах ко мне твари все чаще стали прорываться через заслон вихря отточенной стали и оставлять кровавые отметины когтями или зубами на моем теле. К счастью, к тому времени поголовье гигантской стаи сократилось примерно на три четверти, и трех-четырех десятков тварей последней волны оказалось недостаточно, чтоб завалить прижатого к стене меня числом и похоронить под грудой тел…
Вспоров шпорой горло последнему лотерейщику, я с изумлением обнаружил вокруг себя завал из тел поверженных врагов, высотой примерно мне по пояс, а в месте, куда рухнул исполин лотерейщик, даже выше — практически мне по грудь. Недавно смененная одежда снова превратилось в кровавое рубище, конечно, не такие еще безнадежные лохмотья, как предыдущий вариант, но тоже ремонтировать после такого побоища ее уже бесполезно — проще выбросить.
И снова, несмотря на горы поверженных врагов, сам бой (или скорее бойня), протекая на сумасшедших скоростях, уложился в пределах минуты.
Предвосхищая волну болезненного отката, за надорванные в стремительном бою мышцы и связки, и за прочие не такие опасные, но все же болезненные, укусы и царапины, по большей части пропущенные в последние секунды схватки, я сменил оружие на фляжку живца, и разом влил в себя добрую половину кисло-горького живительного напитка.
Последовавшие вскоре болезненные судороги стимулированным допингом организмом переносились стоически. И я не только смог на сей раз устоять на ногах, но даже, не дожидаясь окончания лечения от заработавшей на всю катушку
Строки победного лога загорелись перед глазами, когда я уже шагал по коридору к отвоеванному боковому проходу: