Невероятно шустрые ловкачи уже через мгновенье оказались у меня за спиной и по бокам и, не давая мне времени опомниться, тут же дружно навалились всей гурьбой.
Просто чудо, что после серии холостых ударов я на автомате принял защитную стойку и успел прижать подбородок к груди, благодаря чему ни одна из навалившихся на спину и бока тварей не смогла пробиться когтями к уязвимому горлу. Но шее с плечами (куда ублюдки вцепились бульдожьей хваткой) и спине с боками (которые стали остервенело драть многочисленные когтистые лапы) досталось изрядно, пока я, закрутившись волчком, и рыча в бессильной злобе, как атакованный стаей гончих медведь, не в состоянии дотянуться до всех цепких прилипал разом, поочередно отрывал и отшвыривал в сторону бегунов.
Те, до кого добирались мои руки, на песок падали, разумеется, уже бьющимися в агонии полутрупами, со свернутыми шеями, и больше участия в драке не принимали. Ублюдки же, срывавшиеся с моих плеч под действием центробежной силы, падая на песок, тут же снова превращались в смутные, расплывчатые тени и, легко уворачиваясь от моего добивающего пинка, снова забегали со спины и по новой впивались острыми зубищами в мои окровавленные плечи…
Примерно через минуту я сорвал со спины последнего прилипалу и, ломая шейные позвонки, чуть не оторвал ублюдку башку. Меня просто колотило от ярости. Бой, который должен был закончиться за пять секунд, растянулся на целую минуту. И какие-то жалкие, презренные бегуны реально имели возможность всего минуту назад вскрыть мне горло.
Перед глазами загорелся скупой победный лог:
Да, в конечном итоге мои сила и опыт одолели невероятную скорость низкоуровневых тварей. Но какой, сука, ценой далась мне эта, по сути, никчемная победа!
Когда запал боя прошел, и процент адреналина в крови стал снижаться, я буквально зашипел от сковавшей вдруг тело болезненной судороги.
Спецовка на мне превратилась в разодранное окровавленное рубище. На плечах и шее из-за обилия укусов не было живого места — изжеванная, залитая кровью кожа почернела и опухла. Зубастые ублюдки исхитрились оставить отметины от своих челюстей даже на голове, и окровавленные волосы, слипшись на солнце, уже превратились в скопище торчащих во все стороны колтунов. Еще все тело было исполосовано когтями так, будто я угодил под серпы комбайна.
В таком состоянии, не то, что идти осматривать строение, даже стоять неподвижно на месте было пипец как хреново. Еще и чертово солнце, словно сорвавшись с цепи, стало буквально запекать свежие раны на голове, шее и плечах. И я понял, что, если немедленно что-то не предпринять, меня очень быстро доконает банальный солнечный удар.
Пришлось забить на экономию, и влить в себя все остатки живца из фляжки.
Подстегнутая
Через полминуты я понял, что изрядно уменьшившаяся боль больше не стесняет моих движений, и заковылял-таки к конусообразной постройке.
«Это че ж получается: меня всего такого из себя резкого и крутого, едва не загасила стайка жалких бегунов? — рассуждал я на ходу. — Какой же запредельный у ублюдков должен быть параметр Скорости, если я едва успевал заметить их атакующие рывки? Сейчас меня спасла лишь очевидная пропасть между остальными нашими физическими характеристиками. Бегунам, попросту, не хватило сил, чтоб пробить мышечный каркас высокоуровневого игрока. Их зубы и когти оказались годными лишь на сдирание моей кожи. Но, если здесь водятся такие шустрые бегуны, логично предположить, что и остальные более развитые аборигены смогут неприятно меня удивить своей феноменальной быстротой. И тогда одними лишь болезненными царапинами и укусами последствия схватки с ними могут не ограничиться. А у меня уже даже живца не осталось. Ну может в этом странном домике какая-нибудь завалящая бадейка с самогоном отыщется. Ладно, не будем наглеть — хотя б полбутылки самого вонючего первача… Да млять! Че ж так не прет-то!»
Погруженный в невеселые думки, я ступил под свод куполообразного потолка, и обнаружил на полу сооружения такой же, как снаружи, песок. Здесь не было и намека на мебель. Ни кроватей, ни вещей, ничего. Лишь голые стены, одинокий арочный вход без двери и песок, вместо ковра, на полу. И, разумеется, без малейшего намека на столь желанную алкашку.