Лабиринты миров. Мир, в котором меня любят

Поэтому я почти не выходила на улицу. Только первое время, чтобы уволиться с работы, ведь движение вперед для меня потеряло смысл, чтобы продать недвижимость родителей, не собираясь ни использовать, ни сдавать, ни дарить. На моем счету в банке появилась такая сумма, что можно было бы купить один из маленьких остров возле Сицилии, а я ерзала в кресле, чтобы поскорей закончить бумажную волокиту и вернуться в четыре стены, ставшие тюрьмой на время самоизоляции и спасением теперь. Потеря семьи оказалась прибыльным делом, и иногда меня прорывало на дикий, близкий к сумасшествию хохот. После чего я, конечно, била бокал, швыряя его куда попало, и злилась на приступ умопомрачения. Гадкая ирония судьбы подарила мне свободу действий тогда, когда мне уже ничего не требовалось. Мне больше не на кого было тратить ни время, ни силы, ни деньги. Была только зияющая пустота в душе, которую нужно было заливать вином, чтобы замедлить реакцию и притупить понимание.

А за окном дождь почти всегда был дождь – куда ж без него. Не знаю, раздражала ли меня его барабанная дробь или успокаивала. Как при великом потопе он все шел и шел, встречая меня мокрыми объятьями. Правда, я так же не исключала возможность, что это был один и тот же день – день сурка – и он повторялся снова и снова, как кармическое издевательство. Но все же я продолжала жить, хотя на балконе меня часто посещали мысли: «А что если..?».

Я росла в розовых очках и мечтала о большой и чистой любви. Считала, что найти свою половинку, это лучшее, что может случиться с каждым, и очень переживала, когда люди расставались. Не уверена, можно ли это считать везением, но я встретила своего будущего мужа очень рано, сошлись мы сразу. А потом появились дети, и оказалось, что любовь к ним – это другой уровень отношений в семье. Любовь растет вширь и вглубь, а отношения мужчины и женщины перерастают в нечто большее, чем плотские утехи. При любых падениях я не позволяла себе ныть и жаловаться, потому что никто кроме нас не покажет нашим детям, как научиться подниматься с колен и добиваться цели. Поэтому перечитав Анну Каренину в уже взрослом возрасте, я испытывала редкостную неприязнь к героине, бросившей сына расти без матери из-за неудачного романа.

Тогда во мне жила уверенность, что случись что с мужем, я бы не стала убиваться слишком долго, ведь мне пришлось бы продолжать растить двух маленьких джентльменов, которым требовалась любовь и забота родителя. Да и самоубийство казалось мне глупым.

Однако оставшись в одиночестве, я много раз представляла, как накладываю на себя руки в своем стремлении присоединиться к родным. Вот жизнь покидает мое тело потихоньку, грамм за граммом, миллилитр за миллилитром. Вот уже осталось совсем чуть-чуть. Но как ясно мыслит голова в эти последние мгновения и как хочется жить. Я проживала эти секунды тысячи раз, и каждый из них возвращалась к жизни – в мыслях, конечно.

Раньше я спрашивала себя, что может довести человека до такого непродуманного шага. А теперь сама оказалась на грани между миром, где меня любили и ждали, и миром, где я лишилась всех, ради кого просыпалась каждое утро. В голове часто звучал вопрос: почему самоубийство – не выход? Ведь никто не будет плакать, кроме друзей, конечно. И давно надо было прекратить все это, однако каждый раз мой выбор падал на призрачное существование и следующую бутылку.

Физически я оставалась в мире, где меня никто не назовет дочкой, невесткой, женой или… мамой – последнее ранило больше всего. Старшее поколение – взрослые люди, успевшие пожить, наделать ошибок и исправить их, помечтать и добиться результатов, насладиться главными моментами, определяющими наши действия и мысли, – провожать тяжело. Но инстинктивно мы осознаем хрупкость жизни и готовы отпустить их, поблагодарив за то, что они были в нашей судьбе. С детьми дело обстоит иначе. Боюсь даже вспоминать. Это вязкий омут, из которого можно не вернуться. Если в голову забредали осколки событий, я хватала первый попавшийся предмет и вдавливала в плоть до ощущения боли такой степени, что она перекрывала все остальные импульсы, прогоняя мучительные образы. Руки и ноги все были в синяках, а на одежде часто оставались капли крови, когда перебарщивала с силой. Но я продолжала тянуть лямку жизни.

Много месяцев я не находила ответа, почему, и не хотела думать об этом и в тот день. Но мне было суждено проснуться, выйти из туманной иллюзии и обрести новую цель в жизни.

Шаг первый

Пиная пустую стеклянную тару, мешавшую проходу, я пробиралась на балкон, чтобы повесить подушку сушиться – удавалось ли мне уснуть или нет, она всегда была мокрой от слез. Я прошла мимо календаря и только сейчас заметила, что был открыт февраль – последний месяц, когда я обращала внимание на дату. 2020-й развернулся для меня личным апокалипсисом, и не было смысла считать последующие дни. Я сняла календарь с гвоздика и кинула в середину гостиной, где и так собралась непроходимая куча.