Лабиринты лжи

Через три дня она решила действовать более активно. Одним из самых счастливых воспоминаний детства было празднование двадцать первого дня рождения Эммета. Тогда он еще учился в колледже. Они вчетвером — с бабушкой и дедушкой — были в тот день крепкой счастливой семьей, в последний раз на памяти Рейчел. Главным блюдом на столе был чиоппино, экзотический суп из морепродуктов, рецепт которого происходил из Сан-Франциско. Эммет его очень любил. Чиоппино, как ничто другое, должен был напомнить ему о детстве. Она решила испытать это в качестве последнего средства. Когда Эммет отправился на далекую прогулку вдоль пляжа, она взяла его машину и съездила на рынок за продуктами, купив также муки и горького шоколада для торта. Рецепт она примерно помнила, к тому же в помощь ей была кулинарная книга 1943 года под названием «Радость кулинарии». Она хотела сделать Эммету сюрприз и надеялась, что он вернется не слишком скоро. Однако Эммет и не торопился возвращаться. В начале седьмого его все еще не было. А она тем временем решила понежиться в ванне, чтобы потом надеть свой выстиранный и отутюженный сарафан и встретить его при полном параде. Не мытьем, так катаньем она заставит его обращать на нее внимание или погибнет в борьбе. Все-таки ее брат стал упрям как осел. А ведь раньше был такой милый, сговорчивый мальчик. Чересчур сговорчивый, говорила про него бабушка Ариэль, видя в этом качестве корень всех неприятностей Эммета. Что ж, теперь его можно поздравить с тем, что он полностью избавился от своего главного недостатка.

После ее долгого купания ванная комната была полна пара с жасминовым ароматом. Она красилась, стоя перед зеркалом в кружевном бюстгальтере персикового цвета и тонких трусиках. Солнце мягко позолотило ее лицо первым загаром, и в ее каштановых волосах замелькали выгоревшие пряди. Потом она стала рассматривать свое отражение. «Грудь слишком маленькая, — недовольно думала она, — бедра широковаты. Но зато живот плоский, ноги длинные и загар лег ровно. Не десятка, но, в общем, неплохо. Жаль только, что все это пропадает зря. Если бы какой-нибудь мужчина, похожий на Эммета…»

— Какого черта?.. — Дверь ванной распахнулась, обдавая клубами ароматного пара ее брата, застывшего на пороге. Он ошарашенно взглянул на ее стройное тело в прозрачном белье и захлопнул дверь. — Черт возьми! Закрываться надо! — закричал он уже из комнаты.

Рейчел молча уставилась в дверь. От растерянности она даже не сообразила напомнить ему, что замков-то в ванной нет. Да он бы и не услышал — его шаги уже грохотали на крыльце, а вслед за тем раздался рокот «лендровера». Он уехал.

Вздохнув, она снова посмотрела в зеркало и дрожащей рукой продолжила подводить глаза В ее чемодане не нашлось места для купального халата. Надо, наверное, завтра купить халат на всякий случай, а то к старости Эммет явно превращался в ханжу. Это белье было ничуть не более открытым, чем купальники, которые она носила на пляже. Что ж, за ужином придется извиниться и пообещать вести себя прилично. Она улыбнулась своему отражению в зеркале, и ее глаза засветились предвкушением.

Пять часов спустя она сидела одна на крыльце в любимой позе Эммета — положив вытянутые ноги на перила, с сигаретой Эммета в одной руке и бокалом виски, оставшегося после дяди Харриса, в другой. Ей не слишком нравилось, что она допивает уже четвертый бокал. Откинувшись на спинку стула, она глубоко затянулась едким дымом и едва не закашлялась. Если она будет курить сигареты этой марки, то ей не грозит заново пристраститься к курению. Она никак не могла докурить даже одну.

Когда же она, наконец, научится? Она ждет от него чего-то, как дура, но ее ожидания оборачиваются лишь болью и разочарованием. Несмотря на кровную связь, Эммету на нее плевать. Он хочет, чтобы она уехала. И она уедет. Утром. Она любит его и потому должна оставить его в покое, если ему так хочется.

Последняя свеча на обеденном столе в гостиной вздрогнула и погасла. Воск смешался со взбитыми сливками, украшавшими кофейный торт, лепестки роз упали в чиоппино, и масло растаяло и растеклось по белой простыне, которую Рейчел постелила вместо скатерти. Пусть теперь Эммет все убирает — это его обязанность. Наверное, он и вправду был шокирован, увидев сестру в одном белье. Это зрелище оскорбило его чувствительную натуру. Может быть, бедняжка все пятнадцать лет провел в монастыре и успел позабыть, что на свете существуют женские тела.

Но, вспомнив проницательный огонек в его глазах, насмешливый изгиб губ, пластику движений, она подумала, что такой человек, наоборот, слишком хорошо знает женские тела. Проблема была простой и ясной: она ему навязалась, и он всеми силами старался ее избегать. Ничего другого ей не оставалось, как только, подвергая себя ужасам авиаперелета, вернуться обратно в Калифорнию. А к тому времени и Эммет, может быть, созреет для возвращения и будет готов снова стать ее братом.