Лабиринт тайных книг

Неожиданно вокруг темнеет. Меня пронзает необъяснимый страх. Оглядываюсь — но рядом никого. Поворачиваюсь к могиле и вижу ее освещенной ярким лучом солнца. Сейчас она выглядит совершенно другой, ослепительно-белой и — неожиданно — с бюстом Моррисона наверху. И самое главное, она открыта, будто бы еще пуста. Все длится долю секунды, солнце исчезает, и могила приобретает прежний вид. Галлюцинация или видение чего-то, что когда-то произошло? Я напугана. Мои руки дрожат, и дрожь лишь усиливается, когда я гляжу на свой рисунок. Я в шоке. Я была убеждена, что рисую могилу такой, какой вижу сейчас или видела до появления вспышки света, но вместо этого на бумаге — мое видение. Нарисованная могила открыта, и она с бюстом Моррисона. Но и это еще не все: вглядываюсь в рисунок и понимаю, что у бюста явно черты моего лица, а не лица рок-звезды. Что это? Видение моей собственной могилы?

КАТА TON ΔAIMONA EAYTOY

«Следуй за своим духом».

Я каменею, но внутренняя дрожь не проходит.

29 Май 1971 года. Париж, улица Ботрейи Между двумя кругами света — кольцо полной темноты

С первыми лучами солнца Джим внезапно проснулся, весь в поту и с бешено бьющимся сердцем. Включил свет, и его страхи подтвердились.

Пот был леденящим из-за холодного сквозняка, гулявшего по комнате. Окно было оставлено открытым. Джима разом покинули силы, он с трудом сел на кровати.

«Памела! Опять она. Опять оставила открытым это проклятое окно. Никак не может понять, что через него проникают ангелы, призраки и демоны».

Он сделал усилие, чтобы подняться, но, как только оказался на ногах, его охватила тоска и тревога от мысли, ставшей уже постоянной.

«Боже, чего ты хочешь от меня? Иногда я слышу Твое дыхание за спиной. Значит, это действительно правда — чем больше Ты даешь, тем сильнее испытываешь? Сделай так, чтобы я снова стал кусочком неба!»

Он взглянул на потолок, украшенный фреской — голубое небо с мягкими белыми облаками. Эти облака успокаивали его.

Встал, закрыл окно. Но этого оказалось недостаточно, чтобы исчезло овладевшее им чувство бессилия. Нужно было выйти отсюда, что-то искать, что-то понять. Вернуться хоть на какое-то время в мир, в реальность. Ведь иногда реальность может быть успокаивающей и даже внушающей доверие. Быстро одевшись, Джим вышел на улицу.

Стоял сильный туман, и улицы были пустынны. Он миновал Нотр-Дам и спустился к Сене. В неясном свете восхода река местами казалась красной и густой — будто вена, питающая город кровью. Горящие еще фонари в тумане выглядели множеством лун.

Проклятая боль в ноге снова заставила хромать. Неожиданно внимание Джима привлекла тень странной формы. Передвигалась она бесшумно, в необычном ритме. Любопытство заставило Джима забыть о боли в ноге и ускорить шаг.

Сначала ему показалось, что это полицейский на лошади. И действительно, это был человек на лошади, но не полицейский.

Что-то живое сидело у него на плече… Животное? Птица? Филин!

Чем ближе он подходил, тем сильнее становилось любопытство: и в лошади, и в самом всаднике было что-то уникальное, старинное. Удивительно — всадник в Париже, удивительно — едет вдоль Сены в этот час. Очень странно!

Он попытался настичь их.

Конь был вороной, сильный, огромный, с хвостом волнистым, черным как ночь. Двигался он невероятно легко, как бы пританцовывая, словно прислушивался к звукам пока еще невидимой скрипки. Джиму показалось, что он слышит эту скрипку. У всадника были широкие плечи, прямая спина и гордая посадка. Он, казалось, повторял каждое движение лошади, в совершенстве сливаясь с ней. Филин, в свою очередь, время от времени взмахивал крыльями. Все втроем они представляли единое целое, двигаясь бесшумно, синхронно, в полной гармонии, почти не касаясь земли.

Странный всадник добрался до окраины города и последовал дальше. Остановился он на площадке, полностью занятой старинными разукрашенными повозками, разместившимися вокруг высокого шатра передвижного цирка. На шатре сверкала надпись: «ЦИРК ДЗУБИНИ». Филин скрипуче закричал. Только в этот момент всадник наконец повернулся к Джиму, явив цыганское лицо с длинными бакенбардами.

И произнес:

— Входи!

В молчании Джим последовал за этим странным церемониймейстером, ступая по мягкому песку освещенного внутри шатра. По всему периметру цирка в многочисленных канделябрах из черного хрусталя горели свечи, а между двумя кругами света находилось кольцо полной темноты.

Остановившись в центре арены, всадник повернулся к Джиму. Лошадь продолжала свой легкий танец на месте и казалась еще более впечатляющей. Неожиданно филин взлетел, и лошадь замерла.