Лабиринт тайных книг

Прошло много веков, но величие Рима проявлялось именно в таких вещах — в осторожном отношении к священным ритуалам других народов, присоединенных к империи, к иной культуре. Самой же римской культуры как таковой, можно сказать, уже не существовало. Воспетый латинский мир был не чем иным, как смесью разных цивилизаций, которые смогли сосуществовать именно благодаря взаимному приятию. Юлиан был убежден, что в этом должна заключаться сила империи, — дать людям возможность везде чувствовать себя как дома. Как в доме, защищенном Римом. Неслучайно восстания вспыхивали всякий раз, когда Рим нарушал это обязательство. Было трудно управлять такой колоссальной империей, но основой ее выживания могло стать только уважение и мирное сосуществование. Поэтому Юлиан не разделял стремления к установлению везде христианских законов и, самое главное, к насаждению единственной религии по всей империи. Трагической ошибкой его дяди, императора Константина, и вслед за ним кузена Констанция было установление господства вместо контроля и использование религии как инструмента власти. При этом они нарушили саму сущность христианства: возлюби ближнего своего как самого себя.

Юлиан думал, что он не сделает тех же ошибок. Его пребывание в Галлии послужит встрече разных культур и религий, а не борьбе и принуждению. Поэтому он хотел увидеть друидов, духовных отцов галлов и кельтских племен, которые, как сообщили ему приближенные, славились глубокими знаниями, свободой мышления и обладали большим авторитетом. «Власть, чтобы быть по-настоящему принятой, должна основываться на свободе выбора», — подумал Юлиан и сделал это положение основным в своей будущей деятельности кесаря.

Встреча с друидами произошла 31 октября во время Самайна, главного кельтского праздника, в последний день года по календарю кельтов. Для них в эту ночь земля и небо входили в контакт между собой и с потусторонним миром — миром мертвых. Нужно было умилостивить зиму — время, когда природа умирает, — чтобы она прошла спокойно, без ущерба и потерь. Юлиан во что бы то ни стало хотел участвовать в церемонии и наконец получил согласие при условии, что он скромно смешается с другими. Согласно обряду должно было состояться жертвоприношение, и друиды прекрасно знали, что это было запрещено императором Констанцием. Потому присутствие члена императорской семьи беспокоило их.

Над холмом возвышался дубовый лес, и серп луны слабо освещал небо. Юлиан после ритуала очищения был одет в белое. Друиды, также в белом, колонной двинулись к центру леса, где рос огромный, мощный дуб. Глава друидов взял со стола хлеб и вино, остальные, в том числе и Юлиан, сделали то же самое. Под дубом стояли два быка, их рога были привязаны к дереву. Глава друидов приблизился к Юлиану, взял чашу с вином, отпил из нее и протянул кесарю. Разломил хлеб, съел половину и предложил вторую часть Юлиану. Потом он вытащил из складок одежды золотой серп и высоко поднял его, чтобы на нем отразились лунные лучи. Затем передал серп Юлиану:

— Подойди к большому дереву, кесарь.

Дерево обвивали ветви кустарника, сплошь усыпанного белыми ягодами.

— Это растение лечит от всех болезней, — сказал друид, сопровождавший Юлиана в течение всей церемонии, и продолжил: — Срежь ягоды серпом и положи их на это полотно.

Юлиан под взглядами всех присутствующих подошел к огромному дереву. Он собрал белые ягоды, вернулся к друиду, протянул ему их и золотой серп. Тот отдал ягоды в пищу быкам и проводил Юлиана к главе церемонии, который ждал кесаря у шатра. Со словами «Приветствую тебя, кесарь!» он пригласил его внутрь. Юлиан, выражая свое уважение, поклонился главе друидов.

— Мое имя Аллан Кардек. Я ждал тебя, — сказал друид, приглашая Юлиана занять место за столом напротив себя.

Это был высокий сильный человек со странным взглядом, статью походивший на великого царя.

— Для нас большая честь принимать тебя здесь. Обычно завоеватели боятся священников и стараются от них избавиться, считая самыми опасными врагами.

— Я думаю, все, кто заботится о душе людей, достойны глубокого уважения.

— Как жрецы Элевсина?

Юлиан с удивлением посмотрел на собеседника, он не ожидал услышать об Элевсине, находясь за сотни миль от него. Кардек продолжал:

— Я знаком с греческими ритуалами, так же как и с теориями Пифагора. Был я и в Византии, чтобы понять наших врагов. И везде видел одни и те же ужасы, страдания и надежды. Иисус Христос говорил о спасении души, но, кажется, Его никто не услышал.

— Проблема не в том, что говорил Иисус, а в том, что говорят Его последователи. Особенно сейчас, когда они пришли к власти.

— Да, я знаю это. Власть ослепляет душу. И это наш долг, долг духовных предводителей, — рассеивать туман, который обволакивает людей, и готовить человека к смерти. Потому что наша земная жизнь, как ты знаешь, кесарь, — это лишь малая часть длинной жизни…

— Скажи мне, что ты видел в Греции?

— Думаю, то же, что и ты.

— Ты знаешь, что я был в Эфесе и Элевсине?