Лабиринт розы

— Но именно через эти Золотые врата — врата Милосердия — Иисус некогда вошел в Иерусалим. Следующим пророческим Божьим деянием будет восхищение избранных пред ликом Господа. И если ангельские протоколы Ди не лгут, это случится завтра, в Великое воскресенье, здесь же.

Эф-У вещал с пылом, который он обычно приберегал для более многолюдных собраний и гораздо более значительных поводов. Кэлвин заметил, что, несмотря на панаму и безукоризненный пиджак, его спутник совершенно не страдает от жары. Ги, отошедший в сторонку, чтобы не мешать им беседовать наедине, все же расслышал посулы профессора и немедленно приблизился с возгласом «Аминь!», а затем добавил:

— Он нашел свои альфу и омегу здесь, в Иерусалиме. В этом месте Он умер, и здесь же произойдет Его возвращение к нам.

— Все указывает на апрельский день, — торжественно заявил Эф-У. — У меня сердце трепещет при мысли, что, может быть, уже завтра мы узрим белого коня, нисходящего с разверстых небес! И Христос придет за Своей невестой — за всеми стойкими в вере — и возродит нас для новой жизни!

Кэлвин надел солнечные очки и снова принялся рассматривать старинное сооружение, избегая смотреть и на яркое солнце, и на своих спутников.

— В Коране эта арка, кажется, тоже называется вратами Милосердия? — спросил он. — И в Судный день через нее смогут пройти только праведники?

Но Эф-У его не слышал, унесясь мыслями неведомо куда.

— «Он был облечен в одежду, обагренную кровию. Имя Ему: Слово Божие»,[121] — вдохновенно цитировал профессор свое любимое Откровение, и Кэлвина под палящим зноем пробрала дрожь.

* * *

День угасал по мере того, как разрешались одна за другой загадки в разложенных перед ними старинных текстах. Предположения выдвигались самые невероятные, и большинство из них никуда не годились. Наконец Люси решила прибегнуть к справочнику.

— Алекс, кажется, у вас имеется полное собрание сочинений Шекспира?

Алекс отправился в библиотеку.

— И атлас! — крикнул ему вслед Саймон.

Алекс припустил рысью.

Он задержался в доме какое-то время, проверяя мальчиков и подбирая джемпера и куртки для своих гостей. Тем не менее к следующему интересному вопросу Люси он все же успел.

— А что с Дидоной, Генри? Кого она была так счастлива видеть?

— Царицу Дидону соблазнил и бросил Эней, и она кинулась в погребальный костер. Но Юнона пожалела несчастную и послала к ней Ириду[122] на радуге. Та отрезала у Дидоны локон волос и тем самым освободила ее душу, поэтому Дидона была счастлива, когда заметила на небе радугу. Сюжет отделения души от тела через некий предмет, к которому она может прикрепиться, был широко распространен в классицизме; радуга считалась мостом, ведущим к высшей мудрости и помогающим проникнуть в рай.

— Ньютона тоже занимал этот канонический символ.

Алекс, помогая Люси облачиться в слишком просторный кардиган, обменялся с ней многозначительным взглядом: через этот символ они вместе приобщились к высшей мудрости, и теперь Алекс спрашивал себя, не обитает ли чья-нибудь душа в ларце, вырытом ими из-под дерева. Затем все опять занялись исследованием, погрузившись в собственные мысли, как вдруг Люси оживленно воскликнула:

— Тут в нескольких отрывках встречаются строчки из Тридцать четвертого сонета: «Но слез твоих, жемчужных слез ручьи…»!

На лицах проступила еще большая задумчивость. Тем временем Саймон, рыскавший по тридцать четвертым параллелям и меридианам, наткнулся на настоящие золотые копи и, когда его окликнули, сообщил друзьям, что еще в самолете их с Люси натолкнул на мысль о Сиднее Старый Моряк, плывший к югу, по направлению к экватору.

— Совершенно точно, что бывшая бухта Стингрей — это нынешняя Ботани-Бей,[123] и расположена она на тридцать четвертом градусе южной широты. Там родилась Люси.

Люси, как и прочие, уже ничему не удивлялась, но новое открытие обозначило проблему, о которой она тут же высказалась:

— Вы считаете, что пресловутый золотой горшочек может находиться вовсе не в Англии, а за ее пределами? То есть Ди мог взять его — вернее, то, что им называется, — в одно из заграничных путешествий?

— Люси права, это тоже следует учесть, — сказал Алекс. — Но число «тридцать четыре» пронизывает каждый отрывок, буквально каждое слово, и если мы что-то недопоняли, то только по собственному недосмотру. У нас есть Венера и Адонис, а также Ариадна и месяц май, который заключает в себе некий смысл. И в любую из наших загадок вплетена роза. Самая первая страница — вернее, копия, обновляемая из поколения в поколение, — дает ответ: «Уильям Шекспир». А розу, по моему мнению, следует понимать как омофон к латинскому ros или роса, — непременный компонент в алхимических опытах. В записях Уилла под монадой Джона Ди я увидел цитату: «Да даст тебе Бог от росы небесной и от тука земли».[124] Ди всегда проявлял живейший интерес к алхимии.