Лабиринт простых сложностей

– Это Грабов? Квартиру наследует Грабов?

Он коротко кивнул и буквально вытолкал настойчивого парня из кабинета. И стоило ключу в замке его двери повернуться, как накатило разочарование.

Он только что распрощался с уважением к самому себе. Он позволил себя уговорить…

Глава 16

Его привезли в отделение полиции и оставили одного в комнате для допросов: плохой признак. Просто отвратительный. Если поначалу он насторожился, то теперь откровенно нервничал. Он загадал: если допрос поведет молодой капитан Андреев, который приезжал к нему домой, то это еще неплохо. Тот хоть и дослужился до капитана, не производил впечатления суперсыщика. Искрометностью мышления не отличался. Интуицией, коей могли похвастаться реально матерые опера, не обладал. Пусть бы лучше он его допрашивал.

А вот если на стул перед ним усядется подполковник Хмельнова, дело дрянь. Она очень серьезный соперник в разговорном батле. С ней надо держать ухо востро. Можно и сболтнуть лишнего. Она мастер на всякого рода словесные выпады. Он же наводил о ней справки, как только дело по обвинению Ирины тормознулось. И информация была настораживающей.

Вообще-то он их ждал. Это и понятно: дело вернулось к отправной точке, как только стало известно, что Ирина не могла зарезать соперницу в силу физиологических причин. Понятно, что они заново будут опрашивать всех, кто хоть каким-то боком с этими девушками соприкасался.

А он с ними соприкасался не только боками!

Сидя на стуле в допросной, Грабов фыркнул. Смешными вышли размышления. Если выйдет пошутить с Хмельновой или капитаном Андреевым, оценят они его юмор, нет? Тут ведь главное в тему попасть. Могут и вместе поулыбаться.

Дверь, за которой в коридоре дежурил конвоир, приоткрылась. Вошла она – подполковник полиции Хмельнова.

– День добрый, – стараясь быть галантным, он приподнял зад от стула.

– Сидите, сидите, Грабов. Вам еще долго предстоит сидеть.

Это она тоже решила пошутить? Ну-ну, дама в погонах. Бабушка надвое сказала, кто и сколько будет сидеть.

– Итак, начнем все сначала… – размашистым жестом Хмельнова распахнула кожаную папку и принялась перекладывать бумаги, хотя вряд ли в этом была необходимость. – Вот здесь у меня имеется интересный документ, гражданин Грабов.

За ее многозначительную ухмылку ему тут же захотелось ударить ее по лицу. По красивому, породистому лицу: с высокими скулами, аккуратным носом, красивой линией рта. Захотелось стереть эту ухмылку, не обещающую ему ничего доброго, кулаком. Превратить ее природное совершенство в смесь из костей, кожи и крови. Неожиданно его затошнило от собственных мыслей. И он ухмыльнулся в ответ. Но не на ее многозначительное заявление. А на оценку собственной неспособности сотворить подобное. Он никогда не был кровожаден.

– Что за документ, товарищ подполковник?

– Завещание Сахаровой, – обрушила она на него те самые новости, которых он боялся.

Как они могли так быстро докопаться?! Как? Нотариус, оформивший документ, славился своей неприступностью. И связями. Они не могли заручиться поддержкой прокурора так скоро, поскольку Илья Александрович был с ним лично знаком. Неделя-две ушли бы у них на ожидание соответствующего запроса. Время бы потянули.

– И?

Иван вопросительно задрал подбородок, закинул ногу на ногу, хотя они казались ему деревянными. Если бы не стол, ноги торчали бы разведенным циркулем. Руки разложил на столе: локти широко расставлены, пальцы в замке.

– Квартира Сахаровой завещана вам, гражданин Грабов, – постаралась пригвоздить его Хмельнова презрительным взглядом. – Только не врите мне, что вы этого не знали!

– Допустим. – Он сделал паузу и почувствовал, как левая нога сползает с колена. – Допустим, я знал. И что это меняет?

– Многое, Грабов. Это меняет почти все. Это меняет подозреваемого в ее убийстве в том числе. У вас был мотив. Серьезный! Эта квартира, по оценкам специалистов, стоит порядка двадцати миллионов рублей.

– И что? Моя квартира стоит больше полусотни миллионов, – он старательно изобразил равнодушие. – Кому завещала квартиру Алла – ее личное дело.

– Вы знали о завещании и соврали нашему сотруднику. Почему?

– Не счел нужным болтать. – Он кисло улыбнулся. – И что такое завещание? Это не дарственная, не договор купли-продажи. Завещание можно в любой момент аннулировать. Переписать.

– Но чтобы это сделать, надо быть в живых. Сахарова не успела до своей смерти. Вы убили ее, Грабов?

Ему вдруг захотелось заржать в полный голос оттого, как Хмельнова нагнетала своим громовым голосом обстановку. Думала, наверное, что он сейчас согнется, задрожит, примется каяться во всех своих и не своих грехах тоже.