Лабиринт Просперо

Дорогая Агата, какое изумительное наслаждение вас ждет в конце! Я, ваш покорный слуга, торопливо пишущий эти строчки, сгораю от нетерпения узнать финал. И всеми силами приближаю его. Вы знаете мою страсть: наблюдать за проявлениями человеческой натуры. Долгая тренировка и практический опыт полицейского выковали оружие, которому нет равных. Этот невидимый меч мне очень пригодился. Оценивая и разбирая со всех сторон происшедшее за последние часы, я понял, что упустил нечто важное. Быть может, я переоценил своего противника. На самом деле то, что предстало перед моими глазами, не имело хитрого умысла, а было плоско и примитивно, как чайное блюдце.

Умение критически оценивать свои ошибки так же важно для сыщика, как и зоркий глаз. Я решил перепроверить сам себя. Для этого я выбрал наиболее слабое звено: доктора с ужасной фамилией Могилевский. Отведя его в сторону, я принялся методично и настойчиво заманивать его в мышеловку. Пока он сам не заметил, как оказался пойманным. Доктор вынужден был раскрыть мне большой секрет, о котором я и так догадывался: мистер Маверик вовсе не болен. Он умер. Причем, по заверению доктора, смерть эта была не от естественных причин или сердечного удара. Вероятнее всего, его отравили. Доктор попросил меня сохранить тайну. Иначе ему крепко достанется. Нельзя сомневаться, под чьим нажимом ему заткнули рот. Сообщив все, что мог, доктор отказался провести меня к телу. Но пояснил, что это чрезвычайно опасно. Пожалев несчастного, которого я выжал как лимон, я отправился в читальню, чтобы со всех сторон обдумать сложившуюся ситуацию.

Искать убийцу не входит в мои планы. Пусть этим занимается русская полиция. Но с другой стороны, если не было никакого спектакля и все происходило на самом деле, мистер Маверик выиграл кучу денег, а господин Веронин их проиграл и на самом деле пытался вернуть их, поставив на карту дочь, возникает занятный парадокс. Вор, укравший ценную вещь, за которой я был направлен, может быть, мертв. Да, разумеется, вы правы, дорогая Агата, – это ненасытный мистер Маверик. Как он похитил вещь – не столь важно. Не исключаю, что был нанят профессионал, который передал краденое ему. Но тогда получается, что с его смертью вещица могла попасть только в одно место – к его убийце. Мистер Маверик мог не знать, что за вещью и за ним идет настоящая охота. Пока он громил в карты соперника, ему готовилась ловушка. В которую он угодил прошлой ночью. Так что мне теперь волей-неволей предстоит найти его убийцу. Чтобы потребовать у него пропавшую драгоценность. Этот фокус не так прост, как кажется…

45

– Хоть дверь выломайте – не открою! – отвечал Игнатьев из номера.

– Владимир Петрович, даю вам слово, что…

– Не нужны мне ваши слова! Меня закон защищает. Если попытаетесь сунуть нос в тайну наследования, засужу до конца дней ваших…

Старик был упрям и прямолинеен. Все, что касалось его профессии, было неприкасаемо. Как бы хотелось вытряхнуть все, что скрывалось в кожаной папке, прочесть и узнать, с чем предстоит иметь дело. Это было так же невозможно, как заглянуть в будущее. Ванзаров не боялся суда за самоуправство, старика он мог скрутить одной левой. Он мог вскрыть все конверты и узнать их содержимое. Все это не составило бы большого труда. Куда труднее было другое: он не мог позволить себе такого. Это значило растоптать закон, который он старался защищать. С одной стороны, была бы очевидная выгода для расследования и быстрый результат. С другой – он перестал бы уважать себя. Превратиться в подобие Францевича совершенно недопустимо. Никакие выгоды следствия не стоят чести, как глупо это ни покажется.

Большая подлость недопустима. Но маленькая хитрость – вполне.

– Я вам тайну одну раскрою, – сказал Ванзаров и затаил дыхание, ожидая, что из этого выйдет. Надавить на больную мозоль можно, если знать, где она находится. У Игнатьева мозоль располагалась в зоне любопытства.

За дверью было тихо. Неужели старик переборет себя? Другой мозоли у него не имелось. К счастью, замок крякнул, Игнатьев стоял на пороге, перекрывая собой проем. Как ни смешно это выглядело.

– Какую тайну? – спросил он строго, как учитель нерадивого ученика.

– Что я здесь делаю, – ответил Ванзаров.

– Тоже мне – тайна… – Нотариус колебался отчаянно. – А что вы здесь делаете?

– Скажу, если не будем стоять на пороге…

Одолев колебания, Игнатьев посторонился. Ванзаров плотно затворил за собой дверь.

– Туда… – ему указали папку на столе, – …и не думайте смотреть. И шутки шутить не вздумайте…

– Даю вам слово, – сказал Ванзаров.

Этого оказалось достаточно. Игнатьев успокоился.

– Давайте уже, что за дело вас привело? Каким ветром принесло?

Ванзаров повел себя странно: повернулся лицом к двери и протянул нотариусу руки, сложенные за спиной.

– Что вы делаете? – растерянно спросил Игнатьев.

– Жду, когда будете готовы…

– К чему я буду готов?