Лабиринт Мёнина

Я лишний раз убедился, что власть и ответственность лишают человека способности соображать: почему-то никому из нас за целые сутки не пришло в голову отправиться в Ави и уже там, на месте, разобраться в случившемся. Без Нумминориха мы бы еще дюжину дней думали, я полагаю…

Через час после этого разговора мы с Нумминорихом покинули Ехо и еще до заката смогли осмотреть импровизированный музей скульптуры под открытым небом – все, что осталось от жителей Ави. Камень, в который превратились их тела, имел необычный вид – своего рода гибрид ракушечника и янтаря: рыхлый, ноздреватый, но блестящий, окрашенный в мягкий желто-оранжевый цвет. На ощупь, однако, каменные тела были неожиданно холодны – странно, если учесть, что они целый день простояли под лучами летнего солнца…

Окаменели не только люди, но и домашние животные. Мы то и дело натыкались на застывшие изваяния индюшек, кошек, лошадей. Несколько каменных воробьев валялись под кустарником, гнущимся под тяжестью спелых ягод. Хвала Магистрам, хоть с растениями все было в порядке!

Из-за угла дома, неуверенно пошатываясь, вышел крупный кот. Было видно, что он очень стар: его длинная шерсть поредела и отливала серебром.

Мы обрадовались коту, как родному: «Живой зверюга!» Нумминорих тут же взял кота на руки, погладил, полез в амобилер за съестными припасами. Вскоре он растерянно дернул меня за рукав: «Кот слепой, Макс. Точно-точно: на одном глазу бельмо, а другой не открывается…»

«Слепой?» – переспросил я, смутно предчувствуя, что это очень важно, но еще не понимая почему.

Именно тогда слово «горгона» впервые пришло мне на ум, но я не придал ему особого значения. Чем плохи некоторые озарения: их очень легко спутать с обычным умственным мусором, от которого всеми силами стараешься избавиться, чтобы «не мешал».

Люди забавно устроены: в критических ситуациях многие из нас пытаются делать не то, что действительно необходимо, а то, что мы лучше всего умеем. Мне как-то рассказали жуткую и нелепую историю времен войны за Кодекс: один студент, запертый в горящем доме, даже не попытался слезть вниз по водосточной трубе или уйти по крышам. Не знаю в точности, что там можно было предпринять, но пока человек жив, всегда есть шанс выкрутиться. Вместо этого парень залез на подоконник и читал наизусть стихи, которые успел выучить за время пребывания в Университете, пока на него не обрушилась горящая балка.

Потом выяснилось, что несчастный юноша был лучшим декламатором на своем курсе; профессора старой школы его весьма хвалили и пророчили успешную придворную карьеру. Легко предположить, что парень просто рехнулся от страха, но, по моим наблюдениям, многие терпящие бедствие почему-то сходят с ума именно в этом направлении.

Вот и я тогда не стал обременять себя составлением плана расследования (в чем, откровенно говоря, не силен), осматривать местность, добывать какие-нибудь улики и зацепки (в этой области я вообще болван, каких мало), а сразу же начал искать след живого среди следов мертвых. Да, я мог биться об заклад: люди, превратившиеся в камень, были мертвы, поскольку невозможно спутать след мертвеца и след живого, пусть даже тяжело больного или околдованного человека.

Мастер Преследования я хороший, лучше даже, чем Меламори, которую в свое время пригласили на службу в Тайный Сыск именно в этом качестве. Однако в Ави я, мягко говоря, сел в лужу. Здесь было слишком много мертвецких следов, так что к ночи я сам лежал пластом среди каменных изваяний. Остывал понемногу.

Нумминорих до рассвета отпаивал меня бальзамом Кахара из походной фляги и пытался подбодрить, в чем весьма преуспел. В конце оздоровительного сеанса он предложил мне прогуляться по селению: «Разведать, что там и как» – по его собственному выражению. Я согласился. Не столько потому, что действительно рассчитывал обнаружить там нечто важное (я был совершенно уверен, что весь этот кошмар – дело рук какого-нибудь могущественного злодея, который уже давным-давно празднует победу где-нибудь на другом краю Вселенной), а просто так, чтобы доставить удовольствие своему другу… ну и развеяться заодно.

Оказалось, что прогулка по опустевшему селению, жители которого стали каменными истуканами, – не совсем то мероприятие, которое действительно помогает развеяться. Зато в одном из домов мы услышали тихий детский плач, доносящийся из погреба. Восхищенно переглянувшись, мы бросились к лестнице, громко выкрикивая какие-то утешительные глупости – ну что еще два взрослых мужика могут говорить ребенку, попавшему в такую передрягу?

«Дяденьки, только не смотрите на меня, пожалуйста, – рыдая попросила девочка, – а то тоже станете камушками. Это все из-за меня случилось, я теперь знаю».

Хорошо, что она успела нас предупредить. И счастье, что мы не отмахнулись от ее просьбы. Потому что малышка оказалась самой настоящей горгоной, чей взор обращает все живое в камень.

Я резко затормозил у двери, ведущей в погреб. Нумминорих рванулся было вперед, но я его не пустил.