Лабиринт фараона

— Анахотеп еще раз придет примерять свой саркофаг, — пробормотал молодой человек, тщетно пытаясь скрыть свой страх.

Девушка напряглась. Номарха боялись все. Если кто-то осмеливался взглянуть на него, ему немедленно выкалывали глаза медной спицей. Если кому-то случалось нечаянно коснуться его, неосторожному отрубали пальцы. Тому же, кто заговаривал с ним без приглашения, его стража отрезала язык или губы, дабы внушить уважение к номарху. Каждое из его посещений оканчивалось подобными наказаниями, так как с возрастом он делался все более жестоким.

— Ты уверен в этом? — так же тихо спросила Ануна.

— Да, — ответил Падирам. — Будь осторожна и постарайся не отрывать глаз от пола. Говорят, он в очень плохом настроении, потому что из-за болезни не может спать. Он заставит всех тщательно вымыться, ведь ты знаешь его отвращение к запахам потных тел. Пусть плакальщицы уберутся отсюда, так как они не смогут избавиться от ила на лицах, а номарх не переносит запаха тухлой рыбы.

Анахотеп все чаще приходил в Пер-Нефер, чтобы понаблюдать за приготовлениями к своим будущим похоронам. Он требовал показать ему саркофаг и ложился в него с кряхтением, поскольку такая операция была для него затруднительной из-за мучивших его ревматических болей. Улегшись в ящик, он оставался в нем на некоторое время, ворочаясь и дрыгая ногами, будто проверяя его на прочность.

— Здесь, кажется, тесновато, — ворчал он. — Я задыхаюсь. Запах этого дерева мне неприятен. Внутри оно плохо отшлифовано, я чувствую это кожей. Я не смогу провести вечность в таких условиях.

Хоремеб, опустив голову, просил прощения; и пот выступал у него на лбу. Все знали, что спорить с капризным стариком бесполезно. Затем номарх изъявлял желание увидеть льняные ленты, выбранные для его савана, и долго щупал их, словно выбирая себе парадную одежду.

— Где ты нашел это гнилье? — ворчал он. — Эта ткань годится лишь на то, чтобы перевязывать раненых. А та такая жесткая, что будет резать мне под мышками и между ног. Ах, кто бы принес мне шелк? Красивый мягкий шелк…

Никто не мог ему на это ответить. Шелк был крайне редок в Египте, его привозили из очень дальних стран, где жили желтолицые люди с узкими глазами. А бывало, что Анахотеп полностью менял свои намерения и требовал льняных полос — таких прочных, которые выдержали бы испытание вечностью.

— Это моя одежда на века! — пронзительно кричал он. — Если уж мне придется носить ее три тысячи лет, она не должна поддаваться времени. Принесите мне льняные полосы, достаточно прочные, чтобы выдержать вес слона!

Прогремел голос Хоремеба, вернувший Ануну к реальности. Хозяин Пер-Нефера с мрачным видом стоял в дверях. Девушка подбежала к нему и поклонилась. Начальник бальзамировщиков был одинаков что в ширину, что в высоту, череп его был гладко выбрит, а волосы на теле полностью выщипаны: говорил он гнусаво по причине восковых пробок, засунутых в ноздри.

— Я знаю, хозяин, — сказала Ануна, — номарх скоро будет здесь. Я приготовлю ароматы.

— Вовсе нет, — прогнусавил Хоремеб. — Главный визирь Панахемеб только что лично приходил сюда, но не для того, чтобы объявить о прибытии Анахотепа. Он хочет, чтобы мы сделали кое-что для номарха… Возьми свои смолы и благовония; мы отправляемся в пустыню. Поторопись, а мне еще надо собрать бригаду бальзамировщиков… Верблюды ждут нас во дворе.

Ануна недоуменно подняла брови: бальзамирование среди пустыни?

— Не старайся понять, — шепнул ей Хоремеб. — А увидев странные вещи там, куда мы идем, делай вид, что ничему не удивляешься. Тебе известно, что мы живем в опасные времена.

Тревога вдруг охватила девушку. Ей никак не удавалось забыть ночные страхи. Ей не раз говорили, что не стоит ходить по улицам после захода солнца, так как приспешники номарха десятками крали детей и молодых людей. Изир, матрона, у которой она жила, уверяла, что детей закрывали в крепостях, где жрецы заставляли их без устали повторять имя Анахотепа.

— Это истинная правда, — шептала толстуха. — Их выстраивают во дворе тесными рядами и заставляют произносить его имя хором. Есть группы ночные и группы дневные, и они постоянно меняются, так что имя звучит всегда. Говорят, что некоторые малыши становятся немыми после трех месяцев таких занятий. Вот так номарх надеется обеспечить себе бессмертие.

Ануна не знала, верить ли этим слухам, но с каждым днем тревога ее усиливалась. Все желали быстрой смерти своенравному старику, бесконечная подготовка к похоронам которого совсем обескровила ном. Отныне, несмотря на жару, она остерегалась, как обычно, спать на террасе, потому что до нее доходили ужасные слухи об украденных женщинах, на месте ночлега которых утром находили лишь пустую циновку да пару сандалий.

Люди исчезали во все больших количествах. Ночью, ворочаясь с боку на бок в надежде уснуть, она слышала топот бегущих ног в лабиринтах улочек, приглушенные крики, глухие удары. Там то ли дрались, то ли отбивались от нападавших. Матери боялись за своих сыновей.