Лабиринт для троглодитов

Варвара безропотно повернулась, вышла в тамбурную. А Вуковуд-то не знает, что у нее слух как у летучей мыши — даже здесь, в проеме выходного люка, она слышала его приглушенный голос: «Судя по всему, Монка подвесили за ногу, а он пытался изогнуться, схватиться за веревку. А им только этого и надо было…» — «С-с-сифаки бесхвостые… Он был жив?» — «М-м… когда?» — «Ну, когда вам удалось бежать?» — «Нет. Но я бы предпочел не задерживать вас сейчас подробностями». — «Как вышло, что у вас не было с собой парализаторов?» — «Были и парализаторы, все было. Стрелять по людям не могли». — «Люди… Это ж хуже людоедства!» — «Да нет, то же самое. Эмоциональное насыщение за счет чужой жизни. Но попади вы каким-нибудь чудом в прошлое нашей Земли, во времена хомо хабилис, а то и попозднее, стали бы вы стрелять в своих предков из-за того, что они предаются каннибализму? Пеленки человечества, к сожалению, в довольно страшненьких пятнах…» — «Боюсь, Вуд, вы путаете голод с развлечениями!» — «Я не путаю, я ставлю между ними знак равенства. На этой планете, во всяком случае, с ее чудовищными ночами».

Сзади послышались шаги; не оглядываясь, Варвара узнала Гюрга. Не вытерпел-таки, пришел. Дышит в темечко.

— То, что разгружают скочи, — все для вас, Варенька. Умыкнул прямо на глазах у зверья! — Прямо фонтан самодовольства.

— Ну и как глаза?

— Жуть! Бессмысленные, остановившиеся, как у лунатиков. По-моему, я их оставил без ужина. Но зато вы получите новорожденного слоненка леопардовой окраски. Эй, Фофель, не сюда, тащи все на второй корабль! — крикнул он из-за ее плеча своим скочам, опустошающим багажник вертолета. — И две гаттерии, только чуть-чуть зажаренные…

— Плохо им придется без ужина, — сурово проговорила Варвара. — Ночь-то — сорок два часа с минутами. Попробовали бы сами, а то не успели вернуться, и стрелой на камбуз.

— Ну, наконец-то, — обрадовался командор стратегов, — узнаю прежнюю мохнатую кобру! А ведь, между прочим, пока вы здесь сидели, у нас во рту, как говорится, маковой росинки…

Варвара круто развернулась и даже поднялась на цыпочки, чтобы очутиться лицом к лицу.

— Я вам хобот зажарю, — сквозь зубы процедила она. — Хобот слоненка крапчатого и спаржу в майонезе!..

Командорово счастье — взвыла-заскулила сирена аварийного старта; как ошпаренный, выскочил Сусанин:

— Нашли время любезничать! Варька, останешься, погрузишь вертолет на второй «пюсик». Зонд-спутник откалибровать, барахлишко все подобрать, чтоб в ненужную сторону тутошнюю цивилизацию не двинуть. Гюрг тебе в помощь, а мы стартуем — этому парню опять хуже.

— Скоча оставь!..

— Всех бери. Управишься — автоматом на буек, мы там спасательного катера дождемся. Темп!

Да, это по-сусанински. Она только успела выхватить из кубрика свой рюкзак, а из тамбурной уже летели вниз скафандры, запасное оружие — Гюрг уже стоял на траве, ловил все. По-лягушачьи выметнулась четверка скочей с непременными генераторами, Варвара спрыгнула следом, чуть не угодив одному из них на спину. Оглянулась, чтобы хотя бы помахать рукой, — по ступеням неторопливо спускался Вуковуд, уже в своем мышином скафандре. Скочи похватали поклажу, помчались прочь, за световую черту, отброшенную иллюминаторами; Варвара, ничему не удивляясь, только кивнула Вуковуду, и они тоже побежали бок о бок, точно держась за руки, и световой круг под ногами вдруг исчез — на иллюминаторы опустились заглушки. Девушка невольно оглянулась: с верхушки корабля скатился видеодатчик и, поблескивая, как росинка, заскользил вниз. Из люка высунулась рука, цапнула датчик, и люк захлопнулся. Дико взвыла ненужная сирена, не догадались выключить, и две стаи крыланов, обезумев от ужаса, заметались над долиной. Разбираться с ними было уже некогда, и «Дункан» плавно пошел сквозь их мельтешащий рой, словно это была туча майских жуков, и утягивал за собой тех, кто попадал в зону невесомости.

Они забрались на пустой корабль, казавшийся заброшенным домом, загнали скочей.

— Давайте разберемся с вахтами, — деловито предложил Гюрг, оглядывая чужую рубку. — До рассвета часов шесть…

— Какие, к чертям, вахты, — отмахнулась Варвара. — Спать. Всем спать. Люк я задраила.

Ох, и какое же это счастье — отоспаться на жесткой коечке, и проснуться с сознанием того, что никому и ничего не должна, и некуда торопиться, и ничего не потеряно, и полететь, едва касаясь босыми ступнями шершавого пола, в легкий прохладный душ, когда воды вдоволь и никто не топчется под дверью, и кто-то другой готовит завтрак, и, судя по запаху, делает это вполне и весьма, и с порога душевой двинуться прямо-прямо-прямо — ах, сколько последовательности! — прямо на запах, а на камбузе незнакомый чародей, гибкий и ловкий, как чартар, творит амброзию из постылых экспедиционных концентратов. Отчего он так изменился? Помолодел лет на десять… Хороша бы она была, если бы вчера его поцеловала, как намеревалась! От ужаса она встряхнулась, и сверкающие росинки с мокрых волос полетели по всей кухне.

— Вуковуд, доброе вам утро!

— Доброе утро, царевна-лягушка!

— А вы уже выглядывали — утро действительно доброе?