Лабиринт для троглодитов

Варвара от растерянности только пожала плечами. Речь шла, по-видимому, о помещении таксидермички, где она не была с того памятного разговора, первого и последнего, когда она отказалась заделаться интервьюируемым кроликом. С тех пор она ни разу не вспомнила о своем былом пристанище, полагая, что Ригведас все оттуда вывез и заботиться не о чем. Но, как говорится, свято место пусто не бывает...

- Так вот, для большей убедительности я хотела бы пригласить всех присутствующих ближе к берегу - проекция будет осуществляться на пляже, настройка жестко зафиксирована. Вы не возражаете? - Призывный жест, аннулирующий все возражения.

- Наоборот, наши желания совпадают - нам пора на работу, - командор обратил к окружающим замутненный взор. - Коллеги, прошу, в колонну по два...

Все обреченно поднялись, и Варвара вдруг поняла, что никто из них, кроме Гюрга, в течение завтрака не сказал ни единого слова. Она попыталась отстать, потому что органически не способна была шагать в колонне, но Шэд самым естественным образом задержал шаг, так что они оказались рядом, и Варвара очутилась-таки в строю и неощутимо для себя пошла в ногу. Спереди доносился артезианский смех и щебет: "Я оставляю за вами право на сомнения, поскольку внешнее впечатление... Но все мои интервью... Они остались моими лучшими друзьями - и Док Фанчелли, и Параванджава, и братья Каплан - они очень высокого мнения..."

Интересно, а если бы она предложила добираться до пляжа, по-пластунски, командор и на это согласился бы с той же обреченной покорностью?

Она вопросительно глянула на Шэда, и он если и не угадал ее мысли дословно, то хорошо представил себе ее настроение:

- Все нормально, Барб. Стратегический разведчик должен быть джентльменом. К тому же, если быть справедливым, то надо отдать ей должное ведь дура дурой, а прилетела ни свет ни заря, и вертолет посадила в трех километрах, и добиралась по пустынной дороге пешком, без оружия, а ведь знает... Пусть она покажет нам пару фокусов, пока батискаф не прибыл, а там, как вы любите говорить, - и на Матадор.

Они вышли на прибрежную полосу, и море устало засветилось им навстречу. Оно было ясным и спокойным, чересчур ясным и неправдоподобно спокойным - как лицо человека, о котором нельзя сказать, спит он или без сознания. Солнце, скрытое золотистой дымкой, не грело, и над пляжем висел странный, едва уловимый запах, вызывающий во рту вкус металла. Варвара последней поднялась по винтовой лесенке на крышу бывшего телятника, но в наблюдательную рубку не вошла - там и без нее народу хватало. Она присела прямо на прохладный пластик, положив сплетенные руки на колени, а подбородок - на руки. Из распахнутой дверцы доносился гул голосов, и она, как в давешнем сне, не могла угадать, где же там голос Гюрга.

А вот и журчащее сопрано: "Семнадцатый, семнадцатый..." Это же шифр вызова таксидермички! Ах да, там ее знаменитая аппаратура, "Соллер" или как там еще. "Семнадцатый, вызываю робота Пегас-одна-вторая... Пегас? Включайте аппарат "Соллер", кадр номер один... Командор, а ваше подводное чудовище не проявит каких-нибудь неожиданных эмоций при виде стеллереныша?" "Во-первых, он уже три дня никак себя не проявляет; во-вторых, это не чудовище, а механизм, а в-третьих, эмоции свойственны только живым существам". - "А разве он... не живой?" - "Скажем так: разумный, но не живой". - "О, смотрите, смотрите, заработал..."

Варвара вытянула шею - ничего она не увидела, только у кромки воды на гальке лежал теленок. Знакомый теленок. Тот самый теленок, которого она передала Параскиву в день их знакомства... Но ведь они оба, и Параскив, и теленок, уже на космодроме, и к тому же, малыш должен был подрасти...

"Эффект усиливается еще и тем, что изображение двустороннее - с моря вы увидели бы ту же картину. Иллюзия полная, не правда ли? А теперь изменение масштаба... Пегас, снимок номер два!"

Теперь Варвара поняла, почему теленок показался ей таким знакомым, это же были ее собственные снимки! Как это она забыла, что сама разрешила Маре пользоваться всем, что найдется в лаборатории. И нашлось... Следующим был овцеволк, вернее, целая семерка этих нелепых зверей, причем первый был величиной со слоненка, а последний - как морская свинка. Все они печально разглядывали агатовую гальку, которая не могла удовлетворить ни первую, ни вторую составляющую этих неудобосочетаемых существ.

"Третий кадр - разномасштабные проекции, разнесенные в пространстве сколь угодно далеко. Пегас!.."

Это был самый удачный ее снимок - Степка, которого, как любого нормального ребенка, кидали в воду, и она снизу поймала момент, когда малыш вскинул ручонки и счастливо засмеялся. Таким он и появился - в десяти, двадцати, пятидесяти проекциях, самых различных размеров и в абсолютно неожиданных точках; он как будто стоял на своих косолапых ножках и был готов ринуться куда-то вперед, в море, которое ему по колено...