Лабиринт Данимиры

Я, похолодев, вспоминала, как Мартин неоднократно повторял, как ему жаль, очень жаль, очень-очень жаль…  Да, на первый взгляд, это тоже укладывалось в дикую теорию Кайлеана, но я не могла с этим смириться.

Нет, нет, и ещё раз нет.

— Всё-таки вы где-то ошибаетесь. Никакого отношения к моей семье никто из них не имеет. Потому что…  потому что не имеет, и всё тут.

Кайлеан лениво усмехнулся.

— Данимира Андреевна, в некоторых моментах вы чересчур наивны. Допустим, до вашей матери…  или, допустим, ваш отец вовсе не так моногамен, как это вам кажется…  — начал было Кайлеан, но я его резко перебила: намёк на неверность отца окончательно вывел меня из себя.

— Нет. Ничего подобного мы допускать не будем. Этого не может быть, просто потому что не может быть никогда. У родителей настоящие чувства, и вообще они поженились совсем молодыми, какое там «до»? Не судите нормальных людей по вашим извращённым адским понятиям. Впрочем, вряд ли вы до конца осознаёте, о чём я вам сейчас толкую. Здесь речь идёт не о цели и средствах, а о других, более тонких материях. Где вам понять. Откуда.

На самом деле я так не думала. Но мне очень захотелось уязвить Кайлеана посильнее, чтобы он хоть на какое-то время перестал быть таким самонадеянным и таким циничным.

На щеке Кайлеана дёрнулся мускул, и я поняла, что стрела попала в цель, последние слова зацепили его сильнее обычного.

— Я не настаиваю, — холодно произнёс он. — Я ведь предупреждал, это просто одна из нескольких версий. Но ей соответствует наибольшее количество деталей. — Сквозь холодность всё-таки прорезались раздражённые нотки: — Теперь вы понимаете, почему я не хотел делиться домыслами. Чтоб раньше времени не слышать писклявые девчонские «охи» и «ахи» про мифические адские извращения.

Писклявые девчонские «охи» и «ахи»?!..

Вот как?

Нормальный у меня голос! Может, ему не достаёт чувственных низких нот, но писклявым его никак не назовёшь.

Я привычно обратилась за утешением к образу Чудовища. А вот он меня уважал и никогда бы не выразился так пренебрежительно. Положа руку на сердце, может, ему словарного запаса не хватило бы, но всё равно, таких интонаций от него я не услышала бы никогда…

Неожиданно Кайлеан заявил ещё более неприятным тоном:

— Мне надоело, что меня постоянно сравнивают с каким-то чудовищем. Чудовище то, чудовище сё…  — Он передразнил: — Чудовище так бы не сделал, чудовище так не сказал бы…  Кто это? Что вы от меня скрываете, Данимира Андреевна? Здесь был кто-то ещё?

— Вы что, залезали мне в голову? — ахнула я.

— Этого не понадобилось. Вы регулярно забываетесь и кое-что проговариваете на анималингве, к тому же я влил в вас столько своей магии, что теперь поневоле улавливаю обрывки мыслей. Так что это за без конца поминаемое чудовище, да ещё в сравнении со мной?

Я затихла, пытаясь сообразить, как много он услышал, но, в сущности, была готова поведать демону, в каком виде его здесь застала. Мне только хотелось умолчать о власти над красными пентаграммами. Ведь и сам Чудовище предостерегал и прямо указывал, что последнюю нить отдавать ему не стоит. Пока Кайлеан странным образом не замечал, что повязано на моём запястье, и слава богу. А про всё остальное надо было рассказать сразу, тут я, пожалуй, затянула с изложением фактов.

Я уже открыла рот, чтобы поведать Кайлеану про его звериную ипостась, но не успела — он наперерез моим словам изрёк сухо и непререкаемо:

— Отвечайте немедленно и не вздумайте врать как обычно.

Подобное обращение стерпеть было никак нельзя, поэтому я замкнулась и из принципа так же сухо ответила:

— Это моё личное дело. Интеллектуальная собственность, слыхали про такое?

Кайлеан некоторое время сидел неподвижно и рассматривал свой нетронутый бутерброд. Вдруг быстрая недобрая улыбка скользнула по его губам, и он заявил:

— Впрочем, я и сам могу узнать всё, что меня интересует. — Он встал.

Я оценила выражение его лица и вскочила с места так живо, что стул опрокинулся.

— Вы же не собираетесь шарить у меня в голове?

— Именно это я и собираюсь сделать, — сказал Кайлеан. Слова были произнесены вроде бы спокойно, но его глаза полыхнули красным. — Не беспокойтесь, меня не интересуют мелкие девичьи секреты. Я обещаю, что посмотрю только то, что касается вашего чудовища. — И он двинулся ко мне, а я двинулась от него.

— Вы не станете этого делать, — дрогнувшим голосом произнесла я.

— Ещё как стану, — упрямо сказал Кайлеан. — Смиритесь и не сопротивляйтесь. Я более не намерен терпеть враньё.

Мы медленно обходили стол.

— Это…  не враньё…  — пролепетала я. — Это другое…  А ваше намеренье низко…

— Зато действенно, — отрезал Кайлеан, ногой отшвырнул упавший стул, лежавший на его пути, и двинулся дальше.

— Мои мысли — не ваше дело, — снова начала я, отступая, но уже стало ясно, что Кайлеан находится в последнем градусе бешенства — объяснять ему что-либо поздно, по горькой иронии судьбы он не на шутку взревновал к самому себе.