Лабиринт

— Ив позвонил из полицейского управления в Фуа, вчера, поздно вечером. На линии были помехи, и я плохо слышала, но он сказал, что взял кольцо, потому что не доверяет людям, которые его ищут. Мне показалось, он встревожен… — помолчав, Жанна поправилась: — Нет, он казался испуганным, Одрик! Все делалось не так, как следовало. Нарушались обычные инструкции, на месте оказались люди, которым там совершенно нечего было делать. И мне показалось, он опасается, что его подслушивают.

— Кому известно, что он входил в пещеру?

— Не знаю. Дежурному офицеру? И его начальнику? А может, и другим.

Одрик снова посмотрел на лежащее перед ним кольцо и протянул к нему руку. Сжав вещицу двумя пальцами, поднес к свету. На внутренней стороне ясно виднелась тонкая резьба: знак лабиринта.

— Это его кольцо? — спросила Жанна.

Одрик не решился ответить. Он не доверял своему голосу. Невероятный случай отдал кольцо в его руки. Если это случай.

— Ив не сказал, что сделали с телами?

Она покачала головой.

— Ты не могла бы его спросить? И еще, если можно, список тех, кто был на раскопе, когда вскрыли пещеру.

— Я спрошу. Конечно, он поможет, если сумеет.

Бальярд легко надел кольцо на большой палец.

— Пожалуйста, поблагодари от меня Ива. Ему это, должно быть, дорого досталось. Он даже не представляет, насколько важной может оказаться его расторопность. — Старик улыбнулся. — Он рассказал, что еще нашли на телах?

— Кинжал, кожаный мешочек — пустой светильник…

—  Vu`eg? — недоверчиво переспросил Бальярд. — Пустой? Не может быть!

Инспектор Нубель, начальник Ива, видимо, особенно настойчиво расспрашивал ту женщину на сей счет. Ив сказал, она держалась, как кремень. Заявила, что не касалась ничего, кроме кольца.

— И твой внук ей поверил?

— Он не сказал.

— Тогда… если его забрал кто-то другой… — пробормотал Бальярд себе под нос, задумчиво нахмурив брови. — Ив что-нибудь рассказывал об этой женщине?

— Очень мало. Она англичанка, немногим старше двадцати, не археолог, а из добровольных помощников. Находилась в Фуа по приглашению подруги, которая на раскопе вторая по старшинству.

— Имя назвал?

— Кажется, он сказал Тейлор. — Она нахмурилась. — Нет, не Тейлор. Может быть, Таннер. Да, Элис Таннер.

Время остановилось. Es vertat?Неужели правда? Имя эхом отозвалось у него в голове. «Es vertat?»— шепотом повторил он.

— Могла она взять книгу? Узнать ее? Нет-нет, оборвал он себя, не складывается. Если забрала книгу, почему не взяла кольца?

Бальярд плашмя положил ладони на стол, чтобы сдержать дрожь, и взглянул в глаза Жанне.

— Нельзя ли спросить Ива, нет ли у него адреса? Не знает ли он, где мадемуазель… — Голос у него сорвался.

— Спросить я могу, — кивнула она и добавила: — Что с тобой, Одрик?

— Устал. — Он сложил губы в улыбку. — Только и всего.

— Я думала, ты будешь больше… обрадован. Это ведь, возможно, кульминационный пункт многих лет твоей работы.

— Слишком многое надо осмыслить…

— Кажется, мои новости не просто взволновали, а потрясли тебя.

Бальярд представил, как он сейчас выглядит: неестественно блестящие глаза, неестественно бледное лицо, руки трясутся…

— Я очень рад, — заявил он. — И очень благодарен Иву, и, конечно, тебе тоже, однако… — Он глубоко вздохнул. — Ты не сумеешь позвонить сейчас Иву, чтобы я сам с ним поговорил? А может, даже встретился?

Жанна встала из-за стола, прошла в маленькую прихожую, где на столике у лестницы стоял телефон.

Бальярд смотрел в окно на склон, поднимающийся к стенам цитадели. А перед глазами стояла она, напевающая, склонясь над работой, и косые лучи света, падающие в просветы ветвей, и солнечная рябь на воде, А вокруг цвета и запахи весны: разноцветные всходы у корней — синеватые, розовые, желтые, влажная земля и теплое благоухание смолистых почек, возвещающее приближение теплых летних дней.

Он вздрогнул, когда голос вернувшейся в гостиную Жанны рассеял нежные цвета прошлого.

— Не отвечает, — сказала она.

ГЛАВА 24 ШАРТР

В доме на улице Белого Рыцаря в Шарт ре Уилл Франклин пил молоко на кухне прямо из пластиковой бутылки, в надежде избавиться от запаха вчерашнего бренди.

Служанка сегодня накрыла к завтраку рано утром и ушла на весь день. На плите стояла итальянская кофеварка. Уилл решил, что кофе предназначается Франсуа-Батисту, поскольку о нем в отсутствие хозяйки дома прислуга такой заботы не выказывала. Впрочем, Франсуа-Батист, как видно, еще спал: завтрак стоял нетронутый, столовые приборы не сдвинуты с места. Две глубокие тарелки, две мелкие, две чашки с блюдцами. Четыре сорта варенья и мед, а посередине — большая миска, прикрытая салфеткой. Уилл приподнял краешек белой материи. Под ней оказались персики, нектарины, дыня и яблоки.

Есть ему не хотелось. Вчера вечером, коротая время до прихода Мари-Сесиль, он налил себе бренди. Потом налил второй раз и третий. Она вернулась далеко за полночь. К тому времени все виделось ему сквозь туман. А Мари-Сесиль была в настроении загладить утреннюю размолвку. Они уснули только с рассветом.