Лабиринт

Задумавшись о Поле Оти, Нубель ощутил резкую боль под ложечкой. Чтобы снять изжогу, сунул в рот мятную пастилку. Еще одна ошибка. Не следовало подпускать Оти к доктору Таннер, хотя, подумавши, он, право, не знал, как можно было ему помешать. Когда поступило сообщение о найденных на пике де скелетах, было приказано — и приказ был должным образом подкреплен — допустить на раскопки Поля Оти. Нубель до сих пор не мог понять, каким образом Оти так быстро прослышал о находке, и тем более пробил себе путь на территорию раскопок.

До сих пор Нубель ни разу не сталкивался с Оти, но понаслышке отлично знал его. Его знала вся полиция. Адвокат, известный своей религиозной нетерпимостью, Оти держал в руках чуть не всю жандармерию Миди. Нубель лично знал одного коллегу, которого вызвали для дачи показаний по делу, в котором Оти выступал защитником. Двух членов ультраправой группировки обвиняли в убийстве алжирца-таксиста в Каркасоне. Ходили слухи о шантаже. Так или иначе, обоих обвиняемых оправдали, а несколько офицеров полиции вынуждены были уйти в отставку.

Нубель опустил взгляд на очки Бо, поднятые им с мостовой. Ему и раньше все это не нравилось, а теперь стало совсем плохо.

Рация закашлялась и выплюнула очередную порцию информации. Нубелю сообщили, кто числился ближайшим родственником Бо. Инспектор просидел еще немного, оттягивая неизбежное, и взял трубку, чтобы позвонить.

ГЛАВА 16

К одиннадцати часам, когда Элис добралась до пригородов Тулузы, она так вымоталась, что решила не ехать дальше, в Каркасон, а свернуть к центру города и остановиться где-нибудь на ночь.

Дорога промелькнула перед глазами одной сплошной вспышкой. В голове вертелись белые кости скелетов, лежащий рядом нож, склоняющееся над ней из мертвенного серого сияния белое лицо, тело на мостовой Фуа… Выжил ли он?

«И еще лабиринт». О чем бы она ни думала, мысли неизменно возвращались к лабиринту. Элис пыталась уверить себя, что ее одолевает паранойя, что все это не имеет к ней никакого отношения. «Просто не повезло. Оказалась где не следовало и когда не следовало» Но сколько бы Элис ни повторяла самой себе эти слова, поверить им не удавалось. Она скинула туфли и одетой повалилась на кровать. Все в этом номере отдавало дешевкой. Вездесущая пластмасса и фанера, серые плитки пола и имитация дерева. Слишком жестко накрахмаленные простыни царапали кожу, как бумажные.

Элис достала из рюкзачка бутылку отборного виски «Бушмилл». В ней еще оставалось на два пальца жидкости. К горлу вдруг подкатил комок. Она-то берегла последние глотки, чтобы отметить последний вечер на раскопках. Элис снова набрала номер, но Шелаг опять не взяла трубку. Поборов раздражение, Элис оставила сообщение на автоответчике. Шелаг могла бы уже и перестать валять дурака.

Запив пару таблеток болеутоляющего глотком виски, Элис улеглась в постель и погасила свет. Сил не осталось совершенно, но расслабиться не удавалось. Голова гудела, опухоль на запястье все не спадала, и порез на локте чертовски болел. Так плохо никогда не бывало.

В номере было душно и жарко. Элис металась на кровати, слушая, как часы отбивают полночь, потом час ночи. Она встала и открыла окно. Лучше не стало. В голове теснились мысли. Она пыталась подумать о белых пляжах и голубом море, о Карибских островах и закатах на Гавайях, но перед глазами все снова и снова вставали серые камни и холодный мрак подземелья.

И засыпать было страшно. Что, если кошмар повторится?

Медленно ползли часы. Во рту пересохло, от выпитого виски сердце билось слишком часто. Только тогда, когда серый рассвет пробрался под бахрому потертых занавесок, ее разум сдался сну.

На этот раз снилось другое.

Она ехала на каштановой лошадке по заснеженной земле. Зимняя шерсть кобылы лоснилась, в белую гриву и хвост вплетены алые ленточки. Ради охоты Элис надела лучший плащ из беличьего меха, а капюшон и длинные кожаные перчатки были отделаны норкой.

Рядом с ней ехал мужчина. Его конь выглядел крупнее, сильнее, сам серый, а грива и хвост у него были черными. Мужчина то и дело натягивал поводья, сдерживая его. Каштановые волосы, пожалуй, слишком длинные, спадали на плечи. За спиной струился синий бархатный плащ. Элис виден был кинжал на поясе спутника. Шею украшала серебряная цепь с подвеской из какого-то зеленого самоцвета, стучавшего ему в грудь в ритм движению коня.

Мужчина то и дело поглядывал на нее с хозяйской гордостью. Они были тесно связаны между собой, близки. Элис зашевелилась и улыбнулась во сне.

Невдалеке прозвучал рожок. В прозрачном зимнем воздухе он звенел пронзительно и чисто, возвещая, что свора взяла след волка. Элис знала, что сейчас декабрь — особый месяц для охоты. Она знала, что счастлива.

Потом освещение изменилось.

Теперь она была одна в незнакомой части леса. Деревья стали выше и гуще, черные ветви, будто костлявые мертвые пальцы, сплетались на фоне белесого, чреватого снегопадом неба. Где-то за спиной, невидимые и грозные, мчались по ее следу псы, взбудораженные запахом крови.

Из охотницы она превратилась в добычу.