Лабиринт

Его прервал приступ кашля. Элэйс в отчаянии обежала глазами комнату. Отослала слугу предупредить виконта, что отцу стало хуже, и, едва тот вышел, обратилась к Риксенде:

— Надо найти Совершенного. Раньше я видела их во дворе. Скажи, здесь человек нуждается в утешении.

Риксенда с ужасом уставилась на нее.

— Тебя не в чем будет обвинить — ты просто посыльная, — попыталась утешить девушку Элэйс. — И тебе не обязательно возвращаться с ними.

Отец шевельнулся, и она снова повернулась к ложу.

— Скорей, Риксенда. Поспеши!

Элэйс склонилась над отцом.

— Что, paire? Я здесь, с тобой.

Он пытался заговорить, но слова застревали в горле. Элэйс влила ему в рот немного вина и вытерла платком растрескавшиеся губы.

— Грааль — это слово Господа, Элэйс. Ариф объяснял мне, но я тогда не понял. — Голос его дрожал. — Но без мерель… без истинного лабиринта… Это ложный путь.

— Что — мерель? — настойчиво прошептала она, не понимая.

— Ты была права, Элэйс. Зря я упрямился. Надо было отпустить тебя, пока было время.

Она пыталась найти смысл в его словах. Или он бредит?

— Какой путь, отец?

— Я его не увидел, — бормотал он. — Теперь уж не увижу. Пещера… ее мало кто видел.

Элэйс развернулась к двери:

«Где же Риксенда!»

В коридоре послышались торопливые шаги. Вбежала Риксенда, за ней двое Совершенных. Старшего Элэйс узнала: этого смуглого мужчину с жесткой бородой и мягким взглядом она встречала в доме Эсклармонды. Оба были в темно синих одеяниях, перепоясанных веревочными поясами с пряжками в виде рыбы.

Мужчина поклонился ей:

— Госпожа Элэйс! — И сразу перевел взгляд на кровать. — Это твоему отцу, кастеляну Пеллетье, нужно утешение?

Она кивнула.

— Он может говорить?

— Найдет силы.

За дверью вновь послышался шум, и на пороге появился виконт Тренкавель. Элэйс встревоженно обернулась к нему.

— Мессире… он просил позвать Совершенного… Отец хочет умереть достойно, мессире.

В его глазах мелькнуло удивление, однако виконт приказал закрыть дверь.

— Все равно, — сказал он. — Я останусь с ним.

Элэйс пристально взглянула на него и вернулась к отцу.

Совершающий службу катар обратился к ней:

— Кастелян Пеллетье сильно страдает, но разум его ясен и мужество не покинуло его.

Элэйс кивнула.

— Он ничего не делал во вред нашей церкви и не в долгу перед нами?

— Он всегда защищал всех друзей Господа.

Элэйс с Раймоном Роже отступили назад, давая Совершенному приблизиться к ложу и склониться над умирающим. Глаза Бертрана заблестели, когда он прошептал слова благословения.

— Клянешься ли ты следовать путем истины и справедливости, предать себя Господу и церкви Bons Chr'etiens?

Пеллетье с трудом вытолкнул одно слово:

— Клянусь.

Совершенный возложил ему на голову пергаментный свиток Нового Завета.

— Да благословит тебя Господь, сделав добрым христианином и приведя к доброму концу.

И он прочитал «Benedict'e» и трижды — «Adoremus».

Простота службы растрогала Элэйс. Виконт Тренкавель смотрел прямо перед собой. Казалось, он огромным усилием воли сдерживает себя.

— Бертран Пеллетье, готов ли ты принять дар Господней молитвы?

— Да, — выдохнул отец.

Твердым, чистым голосом Совершенный семь раз повторил над ним «Pater Noster», [104]останавливаясь, только чтобы дать Пеллетье произнести «amen».

— Молитву эту принес в мир Иисус Христос и научил ей добрых людей. Никогда больше не ешь и не пей, не повторив прежде этой молитвы, если же нарушишь этот долг, должен будешь вновь принести покаяние.

Пеллетье уже не мог даже кивнуть. При каждом вздохе в груди у него словно свистел осенний ветер.

Совершенный стал читать из Евангелия от Иоанна.

— «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. И Тот, кто был Словом, был с Богом с самого начала…»

Когда он дошел до слов: «И вы узнаете истину, и истина сделает вас свободными», рука Пеллетье вдруг дернулась на покрывале. Глаза широко раскрылись.

—  Vertat, — прошептал он. — Да, истина.

Элэйс испуганно схватила его за руку, но отец уходил. Она слышала, что катар говорит все быстрее, боясь, что не успеет закончить обряд.

— Он должен произнести последние слова, — предостерег он Элэйс. — Помогите ему.

—  Paire, ты должен… — Горе лишило ее голоса.

— За всякий грех… мной совершенный… словом или делом… — прохрипел он, — я… я прошу прощения перед Богом и Церковью… и всеми присутствующими здесь.

Не скрывая облегчения, Совершенный возложил ладони на голову Пеллетье и поцеловал его в лоб. У Элэйс перехватило дыхание. Лицо отца преобразилось под благодатью утешения, выражая невиданное облегчение. Это был миг постижения тайны и просветления. Душа его была теперь готова покинуть страдающее тело и державшую его землю.

— Дух его подготовлен, — проговорил Совершенный.

Элэйс кивнула и подсела к отцу, держа его за руку. Виконт Тренкавель взял вторую. Пеллетье лежал недвижим, но, видимо, почувствовал их присутствие.

— Мессире?

— Я здесь, Бертран.

— Каркассона не должна пасть.

— Даю тебе слово, честью, любовью и долгом, связывавшими нас много лет, я сделаю все, что в моих силах.

Пеллетье попытался поднять руку с покрывала:

— Служить тебе было честью для меня.