Лабиринт

Замочная дужка поддалась сильной Арининой руке, но за дверью раздался пронзительный оглушающий звонок. Сработала сигнализация, предупредила, что на пороге чужак!

Арина сомкнула дужку с тяжелым замковым туловищем и, перескакивая через ступеньку, вылетела на улицу. Заскочила за угол, под арку, и затаилась. С трудом восстанавливая дыхание, нахлебалась холодного воздуху. Никто не погнался за нею, не настиг ее…

В подвале ее прежних друзей никакой сигнализации не было. Закрывали дверь изнутри на засов, а для своих за широкой трубой хоронился от посторонних глаз обычный звонок, такой же как у входной двери в любую жилую квартиру. Да и замок проверять никому из взрослых не приходило в голову — висит и висит, и, значит, дверь заперта. А они на рожон не лезли, дожидались, пока подъезд опустеет, а то и через подвальное окно влезали с тыльной стороны дома, из кустов, там у них решетка была высажена и вынималась потихоньку, без лишнего шума.

Пережидая в подворотне, Арина судорожно думала о том, что из бомбоубежищ, которые повсюду располагаются под подвалами, тоже можно выйти через подъезд, надо только в бункере проверить все двери, поискать запасной выход. Мало ли что…

Озираясь по сторонам, Арина выползла на проспект и двинулась в сторону вокзала. Где-то там, у вокзала, на овощной базе подвизался грузчиком Лында…

Ветер, колючий, знобливый, наскакивал со спины, прохватывал насквозь ледяным ознобом. Арина вскочила в автобус, забилась в гущу людей, впитывая в себя чужое тепло, заряжаясь дармовой энергией. Нравилось ей иногда вот так раствориться каплей в людском потоке, нестись по проложенной кем-то трассе, с намеченными заранее остановками, среди тех, кому она безразлична, и не маяться поисками собственного пути.

У вокзала Арина спрыгнула с подножки и, осведомляясь у прохожих, где находится овощная база, шла быстрым шагом. Ей повезло. Лында у подъездных ворот разгружал машину с прихваченной морозцем капустой. Она увидела его издалека. Он был самым высоким и единственный твердо держался на ногах.

— Валик! — несмело позвала Арина.

Лында почему-то вздрогнул, резко обернулся и вперился в Арину так, словно никогда ее не видел.

Арина натянуто улыбнулась Валику, сделала знак рукой, чтобы подошел. Лында отряхнулся, потер руки о грязный, топорщащийся на морозе фартук и степенно, не свойственной ему походкой двинулся к Арине.

— Ты чо? — спросил он, не сразу закурив на ветру. — Сюда приходить не след. Тут не ля-ля, тут пахота.

— Ну, извини, — сразу же избавилась от улыбки Арина. — Я… У нас, похоже, завал…

— Эй, Валик, — заверещал за спиной у ребят пьяный голос, — познакомь с девушкой… С девушкой познакомь…

— Мотай, — сказал Валик Арине. — Если срочно, жди у пивного ларька, за углом. Освобожусь — прискачу… — И он пошел к машине вразвалочку, не оглядываясь.

Арина сникла. Вчера, купаясь в волнах дурманящей радости, она невольно приписывала свои ощущения и тому, с кем вместе бросилась в бездонную пучину. Ей казалось, что Валик без ума от неё и так будет до тех пор, пока ее желание быть вместе с ним не испарится. Сегодняшнее леденящее равнодушие Валика отрезвило ее. Для Лынды она ничто, подвернувшееся очередное развлечение. Угомонив свою плоть, он тут же забыл о ней и порывается слинять, прямо как в Сонькином анекдоте…

Но что-то неведомое заставляло все же Арину топтаться у пивного ларька, который, на ее счастье, был наглухо закупорен. Спасаясь от забирающего в тиски холода, Арина похлопывала себя по бокам, приплясывала и ругала на чем свет стоит и Лынду, и всех его дружков, и Чуму, и Семгу, и Чижиху, а заодно и себя, доверчивую дуру.

— Эй! — крикнул ей Лында, возникнув совсем не с той стороны, откуда она ждала его.

Арина подбежала к нему, посиневшая, скрюченная, постукивая зубами. Лында поймал ее раскрытыми для объятий руками, потискал недолго, чтобы согрелась, предложил:

— Метнемся в кофуху, глотнем кофейку или бульончику?..

— Угу, — кивнула Арина, борясь с постукивающими зубами.

Прижимаясь к Валику боком, Арина, как губка, тянула в себя его тепло и постепенно успокаивалась. Теперь Валик ничем не отличался от себя вчерашнего, которого она любила.

В шумном и тесном кафе, где они сидели друг против друга, постепенно рассеялись остатки неловкости. Согревая лицо и руки над паром от бульона, котлет и кофе, Арина выложила Лынде все, что знала сама о ночном перезвоне, о дрянном слушке, пущенном Семгой по школе, о слабеньком Сонечкином хребте, который переломить для Семги — раз плюнуть, и о том, что Семга уже таскалась к Рембо фискалить и может науськать классную или завуча, чтобы заставили Сонькину мать обратиться в милицию…

Лында слушал ее не перебивая и никак не проявлял своего отношения к тому, о чем она с такой страстью рассказывала. В какой-то момент Арине почудилось, что он механически двигает руками и челюстями, не ощущая вкуса того, что ест, и не придавая значения ее переживаниям. Она собралась было потормошить его, потянулась к нему рукой, но Валик тут же очнулся, вскинул на нее ничего не выражающие глаза и недоуменно осведомился:

— Ну и чо?