Лабиринт

 Голоса стали удаляться. Это часовые, которые  охранили открытый участок, где выполнялся ремонт ограждения. Этот рубеж пройти практически невозможно. Четыре метра высота сетки рабицы, а перед ней  специальное устройство из колючей проволоки «Егоза», один на одном пять витков Бруно. Сердце стучало в бешенном ритме. Он уходил все дальше и дальше от зоны. До него донеслось « четыре», эхом повторилось четыре, четыре.  В караульном помещении сработало световое  табло "Тревога" и включилась с рёвом сирена.  Надо бежать  и Толик  побежал не жалея босых ног в темноту, туман, падая и снова подымаясь. Тишину разорвала автоматная очередь, залаяли собаки.  Дыхание от бега стало срываться на хрип, но он все бежал и бежал вперёд. Неожиданно земля оборвалась и Толик полетел с крутого обрыва вниз. Послышался сильный шум  бурлящего потока.  Холодная вода "иголками" обожгла тело, сильное течение реки  подхватило, кружа  его в водовороте.  Требовались огромные усилия, и  он плыл изо всех сил загребая руками, от ледяной воды в любой момент могло свести судорогой тело. Минут через десять пальцы рук коснулись глинистого берега, глубина была большая и  его сносило по течению. По лицу ударила ветка, Толик  успел схватился за неё рукой. Это было поваленное дерево,  ветви которого свисали над водой. С третьей попытки ему удалось выбраться на берег. В изнеможении он  лег на землю,  переводя дыхание.

 Посмотрел я смерти в глаза,
 И она мне сказала в ответ,
 Нам сегодня с тобой по пути,
 Не увидишь ты больше рассвет,
 Передернул затвор часовой,
 За туманом собачий лай,
 Побежал, и бежали за мной,
 Вслед стреляли, кричали стой,
 Разошлись  дороги в  пути,
 Так что смерть дорогая прости,
 Пожелай мне счастья,  любви,
 Придет время,  тогда приходи.

 Вырвался, ушел, но радоваться еще рано. Через такую сумасшедшую реку они не сунутся. Понятно, что собаки потеряли след. Было холодно конец сентября, около десяти градусов тепла. Толик  оторвал от  куртки спецовки рукава. Нарвал и натолкал в них сухой травы. Просунул в рукав с травой левую ногу, завернул его и завязал на лодыжке оторванной полоской материала. С другой ногой проделал тоже самое. Ноги были на ссадинах, кровоточили от порезов. Идти стало легче. Он бродил трое  суток  и не имел никакого понятия куда идёт,  кругом была тайга.  Голод усиливался с каждым днём, он  собирал в лесу ягоды, ел сырые грибы. Присев под большим деревом,  Толик  задремал. Снилось ему, что он в деревни у своей бабы Тоси и  колет дрова. Умерла она десять лет назад, так и не дождалась  внука.  Зачем  тогда заготавливаю  дрова, в доме то всё равно никто не живёт. Он открыл глаза и   понял, что спал.  Но самое интересное, что стук топора  стучал в подсознании. Галлюцинация или "крыша начинает ехать". Да нет, кто- то действительно рубил дерево и совсем близко. За кустами в холщевой рубахе пожилой человек размахивал топором, только щепки летели по сторонам. Хрустнула сухая веточка под ногой, старик резко развернулся,  в руках у него было ружье. Два ствола были  направлены в грудь  Толика. Какой шустрый дед  даже и не заметил, откуда у него ствол появился.

 - Стой на месте. Ну и вид у тебя бродяга.  Где штаны потерял? Кто такой и откуда?

 - Зек беглый.  А штаны в колючей проволоке  запутались, пришлось бросить.

 - С гиблого острога что ли сиганул? От туда сбежать невозможно. И речку Быстрицу переплыл шириной в двести аршин?  Не верю, врёшь.

 - Беда у меня дед, дочь похитили. Домой мне надо, кроме меня ей никто не поможет. Знаю, кому дорогу в своё время перешёл, им не она, а я нужен. Сам знаешь, время сейчас какое.  Если не приду к ним,  то эти люди  могут её  за границу в бордель продать.

 - Не знаю почему, но я верю тебе и понимаю, что ты не сумасшедший. Деревня наша здесь недалече, двадцать изб всего то. Молодежи нет, одни старики век свой доживают. Пойдем, в  баньке попаришься, ещё утром  её затопил, она в аккурат прогрелась.  Вчера   двух глухарей добыл, бульон знатный получился. Добавил туда кореньев, трав, чтобы силу придавали.  Баня была сделана по старинке, сруб  из бревен, внутри оббит досками из липы.  Вылив на себя ушат с теплой водой, Толик плеснул с ковшика на раскаленные камни.  От горячего, сухого пара закружилась голова, по телу разлилась приятная нега блаженства.  Наверное  нет ничего лучше Русской баньки.  Усталость как рукой сняло,  как  будто заново родился.

 Дед налил в тазик горячей воды и насыпал в него стакан поваренной  соли, размешал.