Лабиринт

– Надо, чтоб вы ушли, – ответил Темка. – Вам надо вернуться.

– Ты никак не можешь смириться со мной? – спросил отец напряженно.

– Разве я говорил бы с вами так про своего отца? – Темка помолчал. – Он никогда не обращался со мной, как вы. Пил и ругался, ругался и пил. Вы совсем другой. Но тоже не хозяин сам себе.

Отец усмехнулся.

– Что ты знаешь? – сказал он. – Вот вырастешь, тогда поймешь.

– Я и сейчас понимаю, – не обиделся Темка и вдруг попросил: – Дайте прикурить!

Опять чиркнула спичка, Толик представил, как курят Темка и отец. Говорят и курят, будто равные.

– Ах, Артем! – вздохнул отец. – Торопишься быть взрослым, а не знаешь, как это трудно, взрослым-то быть.

– Пацаном еще труднее, – зло ответил Темка. – Потому что мы от вас зависим.

Толик смотрел на дупло все это время, и птица наконец прилетела. Но он не шелохнулся. Фотоаппарат лежал у него на коленях.

– Прилетела! – заметил отец, и Темка ничего не ответил. Наверное, просто кивнул.

– Уходите скорей, Петр Иванович, – задумчиво сказал Темка. – Смотрите, как вас Толик ждет, да и маму мою вы не любите, я ведь вижу.

– Не говори глупостей! – прикрикнул отец, голос его напрягся как струна. – Никуда уходить я не собираюсь!

Толик напряженно вслушивался в разговор и все хвалил Темку, все удивлялся его настойчивости и силе. Он одного только боялся – что отец и Темка снова поссорятся. Особенно когда отец повторил резко:

– Не говори глупостей!

Но Темка вдруг спросил с надеждой:

– Так вы не уйдете?

Сначала Толик облегченно вздохнул – слава богу, они не поссорились, но, когда отец и Темка отошли, неожиданно понял: Темка обрадовался, что отец никуда не уйдет.

Фигурки отца и Темки уменьшились, стали букашками в зеленом поле. Толик поднялся и увидел, как вдруг небо стало ниже, земля сузилась, трава поблекла. Он заплакал, до боли в пальцах слов дерево, где жила птица. Значит, теперь все! Значит, отец не вернется, и у Толика больше нет союзника! Так хорошо и так настойчиво говорил Темка, Толик радовался, что у него есть верный товарищ, – и вот его не стало…

Что-то мокрое скользнуло Толику за шиворот. Он поднял голову. Низко над вершинами деревьев плыли махровые тучи. Солнца будто никогда и не было. Начинался дождь. Сначала капли были большие и тяжелые; они гулко щелкали по листьям, и Толик встал под большую березу, думая, что такой дождь скоро пройдет. Но он не переставал, капли стали меньше, и полился занудливый осенний поток.

Толик все стоял, прислонившись к пушистой березе, и вначале она укрывала его от сырости. Но потом дождь стал стекать с листьев, Толик быстро вымок, но терпеливо чего-то ждал.

Вдалеке закричали. Толик прислушался, и сердце опять заплясало в нем. Отец и Темка звали его.

– И-и-ик! – доносились голоса. – То-ли-ик!..

Толик решил молчать, но голоса стали явственней, и он расслышал в них беспокойство.

«В конце концов, это бесполезно – стоять тут и мокнуть назло себе», – подумал Толик и оттолкнулся от березового ствола.

Отца и Темку он заметил издалека – они были одеты по-походному, за плечами торчали рюкзаки.

– Давай скорей! – нервно сказал отец. – Уходим. Видишь, какой дождь!

Толик взял у Темки свой рюкзачок, натянул на мокрые плечи.

– Скорей! – повторил отец. – Если сейчас опоздаем, торчать нам тут до завтра.

Он пошел впереди размашистыми шагами, подгоняя как бы их своим примером.

– А может, останемся, Петр Иванович! – спросил весело Темка и сбросил рубашку. Капли защелкали по его спине с темным пятном. – Дождь-то совсем теплый.

– Оденься, – обеспокоенно сказал отец.

Но Темка, размахивая рубашкой и рюкзаком, молча побежал вперед, в дождь, и Толик понял, чему радуется Темка.

Толику снова стало больно, но он вспомнил себя, как глядел он утром на жеребенка, как хотел броситься в траву, усыпанную росой, как счастливо и хорошо было ему, и заставил себя понять дружка. Темка сделал все, он слышал это сам. Темка сделал все, что мог, и больше ни в чем не виноват.

Темка радовался по справедливости, Темка имел право радоваться сегодня.

5

Пароход медленно шел вверх по течению, преодолевая скорость реки, и Толик коротал время, глядя, как по-осеннему пузырится река под ударами дождевых капель.

Он молчал почти всю дорогу, неразговорчивым был и отец; один Темка веселился, шутил, бродил по пароходу, заглядывал во все уголки.

В город они вернулись утром, и Темка с отцом проводили Толика до трамвайной остановки. Отец смотрел хмуро. Темка же, напротив, был весел и, махнув рукой, крикнул на прощанье:

– Приходи!

Звякнув, трамвай тронулся, и Толик вдруг вспомнил толстого дядьку с трубой. Он похоронил друга и играл на улице печальную музыку, и все над ними смеялись, не понимая.

Сейчас было почти так же. «Приходи!» – крикнул ему Темка, но это прозвучало совсем не так. «Прощай!» – прозвучало это, и хоть Толик не схоронил своего друга, но потерял его. Потерял навсегда…

Трамвай уползал медленно и осторожно. Темка с отцом уменьшались, и не хватало лишь толстого дядьки с трубой, чтобы стало совсем горько…