Лабиринт

– Безумная ситуация какая-то! Зачем мне помогать насильникам и убийцам?

– Да, я утрирую. Представь, вот производишь ты сталь, продал её, и пустили её на производство ножей, которыми маньяки режут своих жертв. Не продай ты сталь – и жертв бы было меньше. Или, например, начнёшь ты производить фосфор, хотя подозреваю, всё же, что оксид фосфора, а его половина из покупателей использует для того, чтобы ослепить беззащитных детей, а вторая половина превысит нормы удобрения почвы и потравит урожаем тех, кто купит их овощи. Не будь у них оксида фосфора, всем было бы лучше.

– Понимаю, о чём ты. Но мне кажется, что в таком случае нужно разграничивать ответственность. Ведь я сделал доброе дело – произвёл некоторое материальное благо, а то, что его используют в дурных целях – это ответственность уже других людей. Можно ли, например, обвинять матерей Гитлера и Сталина за то, что они их родили? Виноваты ли они? Не думаю. Всё-таки, они сделали доброе дело, родили детей, выполнили своё женское предназначение, а то, что их дети причастны к смерти десятков миллионов людей – это уже не их вина.

– Но ведь они воспитывали их так, что они выросли тиранами.

– Не думаю, что только они к этому причастны. Тогда и мир не был настолько антропоцентричен, как сейчас, мне кажется. Окружение и общая идеология того времени сыграли большую роль. Но даже если они выросли такими из-за их воспитания, не думаю, что их матери целенаправленно растили их тиранами, истребившими в последствии заметную часть населения планеты. Вот если бы они это целенаправленно делали, то да, они были бы виноваты.

– А если бы они убили только тех людей, которые были бы вредны для общества?

– Тогда, полагаю, они были бы героями. Сотрудники спецназа ведь убивают террористов и, в общем-то, молодцы – защищают добропорядочных людей. Или, например, в Америке применяют смертную казнь к особо жестоким убийцам – тоже правильно поступают.

– Выходит, если кто-то убивает добропорядочного человека, то это плохой поступок, а если убивают человека, приносящего вред обществу – то хороший?

– Да, полагаю, что так.

– А если убить нейтрального человека? Человека, от которого обществу нет ни пользы, ни вреда, то это в таком случае, на твой взгляд, нейтральный поступок?

– Хороший вопрос, но я не могу понять, как человек может быть абсолютно нейтрален для общества. Мне кажется, что это какая-то невозможная ситуация.

– Ну, например, количество добрых поступков человека примерно равно количеству или качеству его злых дел. Что тогда? Должна же быть золотая середина. Более того, полагаю, что большинство ныне живущих людей относится именно к такому типу людей – нейтральные, заменяемые, бессмысленно существующие.

– Ну, Андрей, может, оно и так, но всё же я бы считал это неправильным поступком. Убийство само по себе, как таковое, нехорошо. Да и зачем убивать человека, который настолько нейтрален, что не даёт повода для того, чтобы его прикончить?

– Не знаю… но ведь на планете и так слишком много людей. Получается, что если не станет одного нейтрального человека, то в целом мир станет лучше?

– Если придерживаться настолько абстрактной точки зрения, то, наверно, это так, хотя это всё равно было бы аморальным поступком. Ведь если мы говорим об отдельном человеке, то он не абстрактен, у него есть свои мысли, желания, стремления. И пусть даже он совершенно, как ты говоришь, нейтрален для общества, он всё же априорно заслуживает жить, раз уж он родился.

– Согласен.

Остаток полёта до Москвы мы пролетели в полном молчании. Наверное, Саша так же, как и я, обдумывал наш разговор. Я думал над тем, было ли убийство напавшего на меня брата правильным поступком или нет. Если бы я не убил его, то он мог бы убить меня. Если так, то чья жизнь ценнее? Моя или его? Полагаю, что всё же моя. К тому же, это же ведь он заварил всю эту кашу: я, может, в глубине души и желал ему зла, но уж точно не думал о том, чтобы убить его, а он думал. Всё-таки, это было правильным решением проблемы. А если бы я его не убил, а только покалечил? Наверное, это было бы даже хуже. Пришлось бы его содержать либо мне, либо Вере, либо налогоплательщикам, а он бы ещё и мучился, если бы не стал овощем. Да, пожалуй, я всё сделал правильно. Тем не менее, я никак не могу понять, почему он не выстрелил? У него было много времени, чтобы сделать это. Будь я на его месте, я бы выстрелил сразу и даже не стал бы устраивать всю эту демагогию о том, какой я был паршивый сын и брат. Или он был настолько уверен в своём превосходстве в данной ситуации, что полагал, что у него есть столько времени, сколько ему заблагорассудится? А может, он вовсе не хотел меня убивать, а просто пытался запугать? Или хотел, но духу не хватило? Очередной вопрос, на который я никогда не узнаю ответ.

Самолёт приземлился, и мы с Сашей приготовились побежать на стыковочный рейс. Как же мало времени! Оставалось всего двадцать минут. При выходе из самолёта нас встретил сотрудник аэропорта:

– Андрей Александрович, Александр Сергеевич, пройдёмте за мной! – вежливым и спокойным тоном произнёс он.