Лабиринт

Тогда, зимой, они с Аней ещё общались на «Вы». Но Тимур уже чувствовал, как что-то меняется. Мысли о ней посещали его всё чаще. Когда рядом с тобой человек с таким чувством юмора, с таким заразительным звонким смехом, грустить приходится. Очень многое обращалось в шутку. Ни с кем так не получалось, только с ней.

А ещё Тимур никому не мог довериться так же, как ей (в своё время хорошо прижгли, отучили — и доверяться, и доверять). По крайней мере, ему так казалось.

Он знал, что Аня пройдёт через парк по этой дорожке, мимо него. Поэтому стоял лицом к реке, спиной к парку. Её шаги всё ближе. Тимур не оборачивался.

— Оп! Поймала! — теплые ладони легли ему на глаза.

— Ага… — Он улыбнулся. Кто ещё кого поймал.

— Ты чего тут?

— Жду тебя. — он повернулся. Она так близко, в шаге от него. Улыбается, глаза горят, аромат духов. Тимур протянул ей букет — Провожу?

— Ой, спасибо! Пойдём.

*

Поскрипывая тормозами, автобус накренился вперёд и остановился у здания контрольно-пропускного пункта. Серый бетонный забор, колючая проволока, но никаких опознавательных знаков или вывесок.

Дверь открылась, вышел человек в серой форме охраны. Судя по торчащим в разные стороны рыжим волосам, этой ночью спать ему довелось не больше двух-трёх часов. Он медленно посмотрел на номера автобуса, перевёл глаза на окна салона, затем опустил руку на пульт, и металлическая воротина поехала в сторону.

В глубине за деревьями показались безликие трехэтажные здания типовой постройки.

Тимур уже видел такие здания — будучи девятилетним мальчиком, шагающим под дождем к серым корпусам школы-интерната. Его рубашка намокла и прилипла к телу. Ему холодно и страшно. С каждым порывом ветра нижняя челюсть начинает дрожать, и сотни иголок впиваются в кожу.

Сколько лет прошло? Двенадцать. А, оказывается, этот мальчик всё также внутри Тимура. Никуда не делся. И также напуган.

Он вышел из автобуса и огляделся. В висках тяжело гудело. Хотелось курить, а сигареты кончились. Подошёл к водителю, который как раз доставал из кармана пачку.

— Можно?

Водитель щелкнул пальцем по дну, и на пол-корпуса выскочила сигарета.

— Благодарю, — Тимур прикурил. Раздался лёгкий треск, по языку пробежал островатый дым. — Когда Вы едете обратно?

— В город-то?

— Да.

— Пятница, — сказал водитель и громко откашлялся.

— А раньше нет?

— Раньше нет.

Тимур кивнул ему и отошёл сторону.

Двенадцать лет назад он уже стоял на пороге вот такого же заведения закрытого типа. Сбросили как псину, с глаз долой. А дальше… Семь долгих, бесконечно долгих лет. День за днём. День за днём. Металлической связкой гусениц, тяжелым танком, перемалывающим твоё нутро в фарш, превращающим всё живое в мусор. Так, чтобы ничего от тебя прошлого не осталось.

Он просто не мог поверить, что этот бред когда-нибудь закончится. И вот теперь снова — бетонный забор, серые корпуса да лес в качестве живой изгороди.

Здания здесь выглядят посвежее, но Тимур готов поклясться, что вот то трёхэтажное с небольшими балконами, скорее всего спальный корпус (кое-где на окнах в подтверждение сушилось бельё). Второе с большими обзорными окнами — лабораторный, административный, или ещё какой-нибудь, но суть одна. Здесь они работают, а там спят. Ну а вот то одноэтажное здание с клумбами у входа — это, несомненно, столовая. За ними виднелись ещё какие-то постройки, но эти три, определённо, самые основные.

Снова пошёл дождь. Тимур запрокинул голову и подставил лицо холодным каплям. Семь лет… Он хотел бы выгрызть их из памяти. Вырезать из себя все, что связано с тем проклятым местом.

Дождь разошёлся не на шутку. Сигарета потухла. Все, кто ехал с ним, давно ушли. А Тимур не мог пошевелиться. На крыльце появилась женщина.

— Молодой человек, чего стоите? Вам сюда!

Что ж, подумал он, пешком идти через лес пока не охота. Потерпим до пятницы и домой. Но ни дня дольше!

*

В кабинете на втором этаже панорамные окна с тонировкой. Тикают большие напольные часы. На экране телевизора шевелит губами диктор. Вокруг него плывут свечки графиков, индексы, курсы валют.