Лабиринт

Посвященные, державшие находившегося под воздействием мнемостимулятора человека, отбежали в стороны. Первобытный зверь вскочил на полусогнутые ноги. Руки его были широко разведены в стороны, лицо кривилось в устрашающем оскале. Он рыскал взглядом по сторонам, пытаясь определить, в какую сторону бежать, где можно скрыться от обступивших его незнакомых, пугающих существ в серых балахонах. Единственный, кого он не боялся, был стоявший перед ним полуголый человек. Человек был похож на него и поэтому не страшен. Назначения блестящей полоски в его руке одержимый не понимал.

Зверь в образе человека кинулся вперед на врага, который казался ему наименее опасным из всех. Лезвие ножа, прочертив в воздухе дугу, рассекло ему грудь. Пронзительно взвизгнув, человек-зверь отскочил назад. Рана на груди была неглубокой, и боли он почти не ощущал, но существо, находящееся в его теле, было ошеломлено тем, что безобидный на первый взгляд предмет в руке врага оказался на деле опасным оружием. Он провел ладонью по груди, размазал сочившуюся из раны кровь и слизнул ее с пальцев. Вид крови, пусть даже собственной, разжигал в нем злость. Но пока во вместилище его примитивного разума оставалось еще место и осторожности. Поэтому он снова огляделся по сторонам в поисках пути к спасению.

Поигрывая ножом, второй участник жуткого представления приближался к одержимому. Поняв, что пути к отступлению нет, раненый взревел и бросился на врага. На этот раз лезвие ножа вошло ему в бок. Но, в дикой злобе не чувствуя боли, безумец дотянулся-таки до шеи врага и вцепился в нее бульдожьей хваткой. Два переплетенных тела упали на пол и покатились. Они рычали и взвизгивали, били друг друга коленями, кусали и рвали ногтями.

Кащинский, повидавший немало жестокости и крови, с ужасом и отвращением наблюдал за извивающимися телами, оставлявшими на полу широкие кровавые полосы. Ему казалось, что теперь уже оба дерущиеся одержимы мнемо-стимулятором. Или же религиозное безумие немногим уступало сумасшествию, вызванному синтезированными молекулами? Никогда еще он не видел ничего более омерзительного и отталкивающего в своей жестокой бессмысленности.

Перевернувшись в последний раз, тела на полу неподвижно замерли. Тот, кто оказался наверху, попытался приподняться на руках и отползти в сторону, но тут же снова упал поперек тела поверженного противника.

Подошедшие посвященные перевернули обоих на спины.

— Оба мертвы, — сообщил один из них.

— Такова воля Господа, — возвестил Кул. — Завтра, после обряда перерождения, оба наших брата снова будут с нами. Брат Герберт, продемонстрировавший Господу силу своей веры, получит синюю вервь второй ступени приближения к посвящению. Брат Хан, позволивший дьяволам овладеть своим телом, останется на низшей ступени. Таковы слова, сказанные мною по велению Бога.

Кул взмахнул широкими рукавами, и, подчиняясь мановению его рук, пространство Храма очистилось от толпы прихожан. На пару минут задержались несколько человек, вынесшие из зала тела и вытершие тряпками кровавые разводы на полу.

— Ну как тебе моя мистерия? — гордо спросил, опускаясь в кресло, Кул у притаившегося за складками драпировки Кащинского.

— Впечатляюще, — честно признался тот, поднимаясь на подиум. — Хотя, на мой взгляд, слишком уж кроваво.

— В этом весь смысл. В убийствах принимает участие каждый. Кровь связывает всех круговой порукой.

— И часто ты устраиваешь подобные шоу?

— Не реже одного раза в неделю.

— Но так ты скоро останешься без паствы.

— Вовсе нет. Завтра оба погибших воскреснут и станут верными и преданными исполнителями моей воли.

— Выводишь здесь зомби? — усмехнулся Кащинский.

— Я не доктор Франкенштейн, а святой Провозвестник. Можешь остаться до завтра и сам в этом убедиться.

— Нет, — покачал головой Кащинский. — Твои представления не в моем вкусе. В следующий раз пришлю за препаратом кого-нибудь другого.

— Надеюсь, качество препарата не вызывает сомнений?

— Качество отменное. Конечно, в чистом виде этот мнемостимулятор вряд ли найдет применение где-нибудь за пределами твоей колонии, но, добавленный в макроколичествах к классическим смесям, он придаст пикантности получившемуся букету.

Кащинский рассмеялся, довольный шуткой.

— Что ты хочешь к следующему разу? — спросил Кул.

— Пока не знаю. Посоветуюсь со своими мнемотехниками и свяжусь с тобой чуть позднее. Деньги за эту партию получишь обычным путем, через благотворительный фонд.

Кащинский снял балахон и бросил его на колени Кулу.

— Да, кстати, — как бы между прочим вспомнил он. — Почему препарат не подействовал на второго? Я внимательно следил за твоими руками. Ты ввел ему ту же дозу, что и первому.

— Это связано с обрядом перерождения.

— А поконкретнее?

— Я и сам в этом пока еще не до конца разобрался. Но когда-нибудь обряд перерождения завоюет для меня весь мир.

— Ну что ж, разбирайся сам со своими мистическими фокусами. А мне ближе и понятнее мнемостимуляторы. К господству над миром я не стремлюсь. С меня достаточно и денег. Давай сюда кейс.

— Улетаешь прямо сейчас?