Лабинцы. Побег из красной России

Перед самым отъездом наша горемычная мать глубоко посмотрела на меня своими глазами и произнесла только два слова: «Опять, сыночек?..» Она уже не плакала. Все слезы были выплаканы.

2-й Кубанский корпус генерала Науменко находится на фронте, где-то в стороне Торговой Ставропольской губернии. Под станицей Ильинской навстречу идет табун лошадей голов в двести. Оказалось, отходит какой-то донской коннозаводчик. Все лошади рыжие и еще в хороших телах. Что они «отходят», мне показалось странным и неприятным. Значит, на фронте не так спокойно — заключаю.

В Песчаноокопской Ставропольской губернии стояли какие-то запасные части. Здесь этап. Лежал глубокий снег. Морозно. И мне показались смешными и ненужными гимнастические упражнения на обширной площади со старыми солдатами, одетыми в короткие овчинные безрукавки и в валенки. Здесь я напал «на след» корпуса. На заборах мелом, крупными буквами, указаны стоянки полков, по которым я определил, из каких частей он состоит. 1-й Лабин-ский, 2-й Лабинский, 1-й Кубанский, 2-й Кубанский, 1-й Кавказский, 2-й Кавказский, 1-й Черноморский, 2-й Черноморский — гласили надписи, и для меня, и... для красных. Мне показалось, что этого писать на заборах было не нужно. Указаны и батареи. Все надписи были четки и свежи и усиливали мои чувства — как можно скорее достигнуть корпуса.

Бывают предчувствия и очень реальные. Читая надписи так мне знакомых полков, я почувствовал какую-то особенную близость к надписи — «1-й Лабинский полк» и подумал, что командовать буду именно этим полком.

1-й Кавказский полк был моя кровная родина и колыбель моих первых офицерских лет с 1913-го по 1918 год. Казалось бы, сердце должно биться только для него и должно вызывать «биение души» только этим названием — ан нет!.. 1-й Лабинский полк заворожил меня. И это оказалась реальная действительность ровно через 2 дня.

Ночую в доме очень богатого крестьянина. Села не помню. Его 25-летний сын-телефонист тут же, в отпуску, отец и сын против красных, но «удержим ли мы фронт?» — спрашивают они оба. «И не лучше ли как-то помириться с красными?» — добавляют.

Мне этот разговор совершенно не нравится. Их глаза явно говорят мне — надо помириться...

— Смотрите, господин офицер, куда идем мы, — говорит отец. — У всех у нас «колокольчики» (деникинские деньги), да столько, что хоть стену лепи ими вместо шпалер. И меньше 500 рублей бумажки нет. А идешь в лавку — никто не меняет. Хоть рви ее на куски...

Эту «действительность» я и сам знал, как знали все. И так как я не хотел подрывать авторитет главного командования, то ответил им:

— Я строевой офицер и в этом мало разбираюсь.

Но я заметил, что они совершенно мне не поверили и разговор прекратили.

— Мне нужна комната переночевать. Я еду в корпус генерала Науменко, — говорю я писарю этапа следующего села.

— Этапный комендант спять, и не приказано будить, они очень строгий насчет этого, — докладывает мне писарь.

— Кто он таков?.. В каком чине? — досадливо спрашиваю.

— Полковник, старик из отставки, — поясняет писарь.

— Так вот — пойди, разбуди и доложи ему, что один полковник едет на фронт в корпус генерала Науменко и что ему нужна комната для ночлега. Понял?.. Иди! — строго сказал этому писарю-«деревне».

Что он говорил своему полковнику, я не знаю, но скоро передо мною появился заспанный худенький, небольшого роста старичок лет под 70, заегозил и услужливо докладывает:

— Ваше превосходительство изволите спрашивать комнату?.. Пожалуйста, есть, есть одна.

Я вначале удивленно посмотрел на него, годящегося по летам мне в деды и титулующего меня «ваше превосходительство», и хотел ему сказать, что я только полковник. Но вижу, что «генералом» для меня быть выгоднее, кстати, бурка закрывала мои погоны, и, не вдаваясь в подробности, занял ночлег. И это было в ближайшей прифронтовой полосе. И кто это назначал сюда таких этапных комендантов, вынутых из-под нафталина? И мы хотели победить...

Жители поговаривали, что в селах неспокойно. Много солдат, вооруженных «обрезами», которые по ночам постреливают... Вот, думаю, чего еще не хватало — попасть в тылу одному в их руки... А добыча моя была богатая: три отличные лошади, щегольская тачанка. Но — все обошлось благополучно.

Мы въезжаем в новое село. В нем так тихо, как бывает тихо в селах перед захватом неприятелем, когда все жители прячутся в свои дома, а на улицах нет ни одной души.

Мое сердце похолодело. Рукой невольно нащупываю свой револьвер. А потом думаю — и он не поможет... И как я был рад, когда встретились обозные казаки какого-то полка. Они сказали мне, что это ближайший тыл 2-го Кубанского корпуса, который находится в 15 верстах отсюда, в селе Ивановка. Они также в некоторой панике, так как кругом действительно неспокойно.