Вы такая молодая, а я такой старый. Я разучился так кричать. Слушайте. Был в Италии один фашист, и недурной поэт при этом. Писал звонко. Сошёл с ума, как все тогда сошли. Собрал солдат и взял город. Жалкий прибрежный городишко с испуганными горожанами. Поэт изящно правил, написал конституцию в стихах, пригласил в министры скрипачей и трубачей, даже палачом у него был ювелир. Потом приплыли другие фашисты, не такие звонкие, развернули свои корабли поудобнее, дали залп по стенам, по ратуше, по дворцу и по всей этой музыке, и поэт сдал свой фальшивый город-государство — реальности.
Нет.
Так и было. Город назывался Фиуме, и было это в 1920 году. А поэта звали Габриэле д'Аннунцио, и его книги есть в вашей библиотеке.
Но он победил. На год, но победил. Это важно.
Важно, что ему было плевать на людей, если они не играют на скрипке, и был он редкая скотина.
Я-то вам верю. Но моё сломанное тело не верит.
Мне не нужен город, Фрида.
Я знаю, что вам нужно, Леон.
Мне нужен весь мир.
Так и запишем.
ПЕСНЯ ВТОРАЯ
Привет рабочим, колхозникам, красноармейцам и краснофлотцам СССР из далёкой Мексики.
Цель Четвёртого Интернационала — распространить Октябрьскую революцию на весь мир и в то же время возродить СССР, очистив его от паразитической бюрократии.
Достигнуть этого можно только путём восстания рабочих, крестьян, красноармейцев и краснофлотцев против новой касты угнетателей и паразитов.
ТАНДА ВТОРАЯ
Охота! Охота! Я видела, мужчина с нежными руками мясника собирал по деревням людей и ружья, он говорил — охота. Пять песо давал! Но я старая, чтобы держать ружьё.
На кого охота?
На зверя
На кошку что ли?
Нет.
На зайца что ли?
Нет. А что, других зверей в Мексике не осталось?
В Мексике-то? Нет. Все либо сверкают глазами и воруют соседское мясо, как кошки. Либо прячутся по кустам и срут себе на лапы, как зайцы. Один остался лев, да и тот Троцкий.
Разойдись! Разойдись! А впрочем, сойдись. У тебя есть радио, оборванец?
Я сам себе радио.
Слушайте последние новости. В Троцкого стреляли. Стреляли!
Он живой?
Окна — в труху. Двери — в труху. Спальню ему изрешетили. Целого места нет. А к Троцкому как раз внук приехал. Говорят, у старика и так поубивали всех детей, а тут пальба, парень выскочил, бац — ему палец на ноге отстрелили. Он такой: «Дедушка!» А дед на полу. Смешно?
Он живой?
Никого, конечно, не нашли. Охотники пропали в ночи.
Он живой?
Он живой. Пули прошли мимо. Троцкий с семьёй бросился на пол и остался жив. Везёт сукиному сыну.
Кто однажды жил — не умрёт.
Смерть кактусам!
При чём тут кактусы, оборванец?
Ура! Ура! Ура! Слава нашему президенту и смерть кактусам!
Слава президенту! Слава президенту! А теперь объясни.
Да это ж кактусы виноваты, что Троцкий живой. Потому что водку делают из кактусов, сеньор полицейский. Я по себе знаю: такая от неё бывает дрожь, что даже хер из рук валится. А тут — ружья. Они-то потяжелее хера. В следущий раз нанимайте трезвых убийц, сеньор полицейский.
Разойдись! Разойдись!
ЭПИЗОД ТРЕТИЙ
Нам дали еще один день жизни, Наташа.
Вышло солнце. Хочешь покормить кур? Хочешь, почитаем? Хочешь музыки?
Лучше чаю.
Жарко. Через дорогу сидят крестьяне. Смотрят. Ждут. Щурятся.
И чего они сидят? Чего смотрят? Чего ждут? Впрочем, я уже не сержусь. Не они, так их дети. Путешествия позади, мы обречены на Мексику. И ни о ком никаких новостей. Это последний адрес Троцкого. Рио Чурубуско, четыреста десять.
Снова приходил этот человек. Вроде бы из новых твоих почитателей. В руках бумага и ничего кроме бумаги.