Квирит

В конце пьесы, когда зрительский смех и аплодисменты угасли, а настроение поднялось, заговорил центурион, обращаясь к улыбающийся бабушке с седыми, кудрявыми волосами. Она внушала такое доверие и спокойствие, как те редкие люди, с которыми можно быть знакомыми пару мгновений, но чувствовать теплоту и воздушность, в которые хочется окунуться и всё рассказать:

— Прошёл год с гибели Элизии, а я так и не чувствовал лёгкости со всеми, с кем бы ни общался. Не знаю…возможно, я отстранялся от всех, потому что не видел ни в ком её черт; её мышления и новаторства, открытости. Может слишком привык проводить свободное время в с ней, делиться и разговаривать о собственных чувствах и мыслях, идеях… и каждый раз было что то новое в нашем общении…Я привозил ей с разных земель уникальные травы и шкуры животных, а она с воодушевлением в голосе уже столько о них начинала рассказывать, едва я открывал cумки, что казалось это она занималась охотой и она бродила по полям, собирая новые виды цветов и растений, а не я. Затем я зарисовывал и записывал их в дневник, чтобы в будущем не запутаться во всём многообразии коллекционируемых экземпляров. А если она о чём то не знала, то ходила с этим предметом по всему городу, или писала мудрым людям, чтобы понять как можно больше и затем, вечерами, рассказывать о новым открытие.

— Ох, как мило, Фавст! Она была очень интересной девушкой. Я уверена, что вы ещё встретитесь!

Римлянин слегка улыбнулся смотря на бабушку, скрестил ладони и чуть погодя, продолжил:

— Вообще я познакомился с ней когда однажды отдыхал в риме. К тому моменту, уже после многолетной службы, я начинал задаваться вопросами о чём то более высоком и постепенно отстранялся от товарищей. Почему у одних больше прав чем у других. Почему люди ведут себя чаще следуя не разуму, а по воле эмоций. Почему впадают в очевидно неадекватные умозаключения и как человечеству научиться жить в согласии с собой и соседями? В такой плодородный момент жизни я, по приглашению нескольких боевых друзей, посетить вечером одну гетеру, что собирала в своём доме разных людей вокруг себя. Хотя солдаты и наслаждались игрой музыкантов, историями о мифах и новых технологиях, чтением книг. Они всё же не столько расчитывали на милые беседы и лекции, cколько на последующие увесиления и секс. А беседы и музыка способствовали большему возбуждению. К тому моменту я отказывался от алкоголя всё чаще и чаще, не видя в нём особого смысла. На нескольких таких вечерах я знакомился с трудами Марка Аврелия, Эпикура в латинском переводе, Эпиктета, и углублял свои знании Аристотеля, Платона, Cенеки, Диогена Лаэртского, Cексат Импирика, Апулея и других. Многие имена мне были до этого даже не знакомы. Это было мужи разных эпох и взглядов. Красота и образованность Элизии, её открытость, харизма и улыбка с ямочкой на щеке поразили меня мгновенно. В ней было что то очень редкое. Элизия подчёркивала важность знания и знакомства не только с тем, что кажется близким и приятным, но и, возможно, более важно научиться принимать и узнавать что-то далёкое и чужое. Со временем мы с Элизией сблизились и поженились. Описание всего торжества нашей свадьбы заняло бы очень много времени, но не могу молчать о том, как прекрасна она была! Свадебная причёска и наряд меня просто поразили, как молнии Юпитера. Это были несколько уложенных вокруг головы кос, которые перевивались красной лентой. Причёска украшалась жемчугом и голова была повязанна платком огненного цвета четырёхугольной формы. С боков и сзади он спадал мягкими складками, оставляя лицо открытыми. Тело её покрывала особая, праздничная, длинная туника, а её перехватывал шерстяной белый пояс, который завязывался сложным «геракловым узлом». Макушку украшал венок из цветов, собранных ею самой. Я помню как опускал свой взор ниже, осматривая весь наряд, поражённый её красотой и без сил сказать что либо. А жёлтая обувь так подходила к её припорошенным золотистой пудрой волосам и яркому макияжу на манер египетской моде. Ах, жаль, не могу угостить тебя теми свадебными пироженными, которые подавались на последующем пиру. Они невероятные! Мостачоли назывались…Фактически её дом стал и моим домом. К праздникам, если я был дома, мы готовили хлеб и покупали сезонные продукты чтобы раздавать нищим и нуждающимся. Элизия затем давала им возможность обучаться с ней, если они захотят, бесплатно. Позже нас заметили меценаты и со временем наше домашнее увлечение перерасло в настоящий бизнес хлебопекарни и продовольствия в целом.

— Ах, очень красивая история, Фавст!